"Виктор Колупаев. Жизнь как год" - читать интересную книгу автора

и губы, все, все в ней было так, как я себе представлял. Она _менялась_.
В перерыве между лекциями она сама нашла меня, спокойно поздоровалась,
расспросила о колхозе и посоветовала не пялиться на нее во время лекций.
Причем, все это было подано как шутка, чуть ли не поощрение. Мы, вроде бы,
даже сразу стали друзьями. Но только я чувствовал, что все пропало,
развалилось, сгинуло. Так спокойно, как она, можно было разговаривать с
любым.
А потом началась размеренная студенческая жизнь: лекции, практические
занятия, лабораторные работы, тысячи по английскому, коньки, лыжи,
праздники, танцы, театр, кино...
А меня уже несло вскачь. Ничего я не мог с собой поделать. В своих
мыслях я наделял ее все новыми и новыми качествами. Я даже дошел до того,
что в новогодний вечер представил ее в каком-то королевском наряде. И она
действительно явилась в нем. Она выделялась среди всех. Ведь маскарадных
костюмов почти ни у кого не было. Я танцевал с ней вальс, и она сказала:
"Спасибо! Не за вальс..." За что же?
Девушки из нашей группы рассказывали, что у нее не было этого платья из
бархата и парчи ни до, ни после, вечера. Какой бархат, какая парча в
студенческом общежитии?! Но у нее все откуда-то бралось, а потом бесследно
исчезало. И если я хотел видеть ее в развевающемся алом плаще, она и
появлялась в нем, и плащ развевался, несмотря на то, что ветра не было.
Она как-то очень быстро стала центром всего курса, а я бултыхался
где-то на его окраине. Она и экзамены в зимнюю сессию сдала блестяще. А
как же иначе, думал я. И хотя к экзамену по физике она не готовилась (моя
вина; погода стояла снежная, теплая, и мы с ней бродили по городу с утра
до вечера), она и его сдала на отлично. Я, конечно, уверял ее, что она
сдаст, я даже ей что-то объяснял, потому что мне физика давалась легко, но
столь блестящий успех ее напугал.
Мы то сближались с ней, то отдалялись, ей было "некогда", хотя в это
время она ходила на танцы с кем-нибудь другим. Не любовь, не дружба. А так
- мучение одно. И чем дальше, тем лучше я понимал, что она начинает
специально, сознательно сторониться меня. Я ее чем-то пугал. Однажды она
сама это сказала.
"Тебе бы очень пошли черные волосы", - сказал я ей вчера. Она даже не
засмеялась. Она уже, кажется, ненавидела меня.
И вот "почти что приятель" утверждает, что она действительно выкрасила
волосы в черный цвет.
В раздевалке десятого корпуса я вижу, как она встряхивает головой,
раскидывая свои черные, жгуче-черные волосы по плечам. Подруги что-то
говорят ей, смеются. А она - каменная. Ее словно и нет здесь. Случилось
что-то, случилось!
В перерыве ко мне подошел "почти что приятель" и сказал, что она хочет
поговорить со мной после лекций. А он сам надеется, что после этого
разговора я не буду столь часто маячить у него перед глазами и
преследовать ее. Я ему сказал: ничего не обещаю. А он мне: смотри!
А снег все так же блестит, слепит глаза, сверкает. Чистота его
необыкновенная, чарующая.
Мы идем с ней по бульвару. Так ей ближе к общежитию. И я чувствую, что
она выбрала этот бульвар тополей, чтобы в любое мгновение сказать "пока!"
и убежать.