"Василий Колташов. Византийская ночь (История фракийского мальчика) " - читать интересную книгу автора

тех, кто признает внутреннюю поэзию и отрицает волю человека повелевать
судьбой. Жаль, что я стоик только на половину".
- Ты христианин?
- Нет, хотя и был им когда-то.
Жизнь посылала Петру много испытаний. Его вера не выдержала их. Она
рассыпалась под ударами обломков старого римского мира, обрушившимися на
голову растерянного человека. Безмятежное детство с гусями во дворе
отцовского дома, играми с обручем и забавами в развалинах языческого храма
сменили неумолимые перипетии. Что мог совершить в те годы простой человек,
не знающий славы и богатства? Что было ему по силам? Он не смог ничего.
"Боги слепили тебя из другой глины, чем меня", - подумал старик. Его
изящная голова немного наклонилось вперед. Он ответил:
- Это к лучшему. Мне сказали, что ты знаешь латынь и способен письменно
излагать мысли. Что ты еще можешь поведать о себе?
- Все это верно. Но кому мое мастерство может быть здесь необходимо?
Последний раз я держал перед глазами римский папирус лет пятнадцать назад,
когда служил одному персидскому жрецу. Весь старый мир рушился в те годы и
я, потеряв свободу однажды, не обрел ее вновь. Арабы захватили меня и
продали дальше на восток. Слуги Магомета освободили многих людей, но мне они
сохранили то, чем я был наказан судьбой. Рождаясь свободным, человек не
предполагает, что легко может обратиться в раба.
- Иногда бывает иначе, - заметил старик. - Главное, чтобы перемены не
доводили нас до крайности, превращая во владык, когда мы ищем иного, как это
случилось со мной. Мне говорили, что ты мудрец. Не знаю, какое испытание
более тягостно: свобода наедине с собой или рабство в окружении других.
Только сравнение учит нас ценить прекрасное и приобретать желанное. Все это
непросто описать словами. Твои знания нужны мне.
- Буду покорно и преданно служить вам, господин. Рабу не полагается
задавать вопросы, но слова в ваших устах не похожи на произносимые людьми
этой страны.
- Я римлянин, хотя здесь никто не знает, что это некогда означало.
Петр удивленно посмотрел на властного старца, пытаясь уловить в его
чертах что-то из далекого мира, в прошлом включавшего в себя все
средиземноморье. Могло ли сказанное быть правдой?
Справа у скал белое облако чаек поднялось в небо.
"Невозможно представить, что мой соотечественник, пройдя столько же
тысяч миль, что и я, превратился в господина всех этих земель? Какой дорогой
он шел? Разве не той же что и я? Разве существуют тайные тропы человеческой
судьбы ведущие в обход основного пути?" - рассуждал Петр, сжимая тонкие
губы. Он был убежден, что не знает ответа.
Седой правитель снова заговорил:
- Ты удивлен? Моя жизнь полна подобных вещей. Не только это поразит
тебя, когда груды моих записей превратятся в систему.
"О чем он?" - спросил себя Петр.
Старик замолчал на некоторое время. Раб не осмеливался прерывать его.
Он только осторожно наблюдал. Мгновение назад подвижные глаза всемогущего
старца замерли, вновь устремившись в бесконечную даль океана. Потом, пережив
какую-то внутреннюю борьбу, старик повернулся к собеседнику и заговорил:
- Пять лет как я задумал написать книгу обо всем, что выпало на мою
долю в годы скитаний молодости. Нет нужды оставлять потомкам след всей моей