"Елена Колина. Барышня и хулиган " - читать интересную книгу автора

Маргоша злобно металась глазами по комнате, старательно минуя Дашу. Ее
покрасневшее лицо выражало стыд и одновременно желание сделать вид, что
ничего не произошло.
- Я не рылась у тебя, честно, - обреченно ожидая продолжения скандала,
сказала Даша. - Фотографии, которые ты выкрала, сами вывалились. Ты бы
получше прятала, - по-свойски посоветовала она.
Она провела рукой по рыжим кудряшкам. Маргоша неуверенно отодвинулась.
Между ними давно уже этого не водилось. Маленькая пухлая Маргошка любила
валяться в Дашиной постели, обниматься, но в последние годы тактильная
близость незаметно исчезла - слишком быстро взрослела Маргоша, и слишком
медленно, не поспевая за дочерью, взрослела Даша.
Она никогда - ни вслух, ни мысленно - не называла Маргошу дочерью,
говорила и думала о ней только "мой ребенок". Иметь ребенка не так
обязывает, как иметь дочь. Если Маргоша - дочь, то Даша - мать, а вместе
они - скульптура Дашиного материнства и Маргошиного детства. Даше не
хотелось быть "матерью", а хотелось быть "Дашей". Она покупала себе и
Маргоше одинаковые джинсы, разноцветные маленькие рубашечки и заколочки для
волос, и нахальная Маргошка была искренне убеждена, что все у них должно
быть строго поровну, а если нет, то она, Маргоша, всегда сможет восстановить
справедливость путем "прокрадания в шкаф и украдания вещей".
Настоящие мамы, толстые, уютные, с прическами, в платьях, брошках и
туфлях на каблуках, кажется, вообще ушли в прошлое. А хорошо бы, наверное,
Маргоше иметь такую толстую маму с вязаньем в руках. Если мама выглядит не
так, как дочь, значит, и думает обо всем иначе, а теперь продвинутые мамы до
старости подростки в джинсиках. И потому, возможно, не кажутся своим дочерям
незыблемой опорой.
Даша отправилась в свою комнату, чувствуя себя точь-в-точь как
коктейль, в котором хорошенечко взбили несочетаемые между собой ингредиенты.
Фотография, за разглядыванием которой застала ее Маргошка, осталась у нее в
руках. Черно-белые Игорек и Даша смотрели друг на друга со схожим выражением
неудовольствия и неприязни. "Какая же я была худая, по крайней мере два
размера за эти годы наела, - грустно подумала Даша, доставая из своего шкафа
старый бархатный альбом с фотографиями. - Посмотрю, оставила мне Маргошища
хоть каких-нибудь Игорьков или всех стащила".
Даша улеглась на полу, положив распухший альбом перед собой. Старые
черно-белые фотографии были аккуратно вставлены в специальные уголки, а
сложенные пачками новые, яркие и глянцевые, просто засунуты между
страницами. В альбоме жили две разные жизни. Черно-белая казалась почему-то
грустной. Там за Папину руку цеплялась маленькая Даша в спущенных колготках,
летом особенно кривоногая и сутулая, а зимой по самый нос замотанная в
полосатый шарф.
Прижимая к груди Игорьков, в комнату просочилась притихшая Маргоша. Она
расположилась на полу рядом с Дашей, положив юного Игорька перед собой, и
уткнулась в него подбородком.
- Маргошка, ты что, действительно была в него влюблена? Он же старше
тебя на двадцать лет, - осторожно спросила Даша, боясь спугнуть неуверенное
Маргошино доверие.
- Был старше... а теперь я буду расти до него. Расскажи, как вы
дружили, - попросила Маргоша.
- Смотри, Маргошка, вот Соня маленькая! - оживилась Даша, всматриваясь