"Елена Колина. Барышня и хулиган " - читать интересную книгу автора Маргоша злобно металась глазами по комнате, старательно минуя Дашу. Ее
покрасневшее лицо выражало стыд и одновременно желание сделать вид, что ничего не произошло. - Я не рылась у тебя, честно, - обреченно ожидая продолжения скандала, сказала Даша. - Фотографии, которые ты выкрала, сами вывалились. Ты бы получше прятала, - по-свойски посоветовала она. Она провела рукой по рыжим кудряшкам. Маргоша неуверенно отодвинулась. Между ними давно уже этого не водилось. Маленькая пухлая Маргошка любила валяться в Дашиной постели, обниматься, но в последние годы тактильная близость незаметно исчезла - слишком быстро взрослела Маргоша, и слишком медленно, не поспевая за дочерью, взрослела Даша. Она никогда - ни вслух, ни мысленно - не называла Маргошу дочерью, говорила и думала о ней только "мой ребенок". Иметь ребенка не так обязывает, как иметь дочь. Если Маргоша - дочь, то Даша - мать, а вместе они - скульптура Дашиного материнства и Маргошиного детства. Даше не хотелось быть "матерью", а хотелось быть "Дашей". Она покупала себе и Маргоше одинаковые джинсы, разноцветные маленькие рубашечки и заколочки для волос, и нахальная Маргошка была искренне убеждена, что все у них должно быть строго поровну, а если нет, то она, Маргоша, всегда сможет восстановить справедливость путем "прокрадания в шкаф и украдания вещей". Настоящие мамы, толстые, уютные, с прическами, в платьях, брошках и туфлях на каблуках, кажется, вообще ушли в прошлое. А хорошо бы, наверное, Маргоше иметь такую толстую маму с вязаньем в руках. Если мама выглядит не так, как дочь, значит, и думает обо всем иначе, а теперь продвинутые мамы до старости подростки в джинсиках. И потому, возможно, не кажутся своим дочерям Даша отправилась в свою комнату, чувствуя себя точь-в-точь как коктейль, в котором хорошенечко взбили несочетаемые между собой ингредиенты. Фотография, за разглядыванием которой застала ее Маргошка, осталась у нее в руках. Черно-белые Игорек и Даша смотрели друг на друга со схожим выражением неудовольствия и неприязни. "Какая же я была худая, по крайней мере два размера за эти годы наела, - грустно подумала Даша, доставая из своего шкафа старый бархатный альбом с фотографиями. - Посмотрю, оставила мне Маргошища хоть каких-нибудь Игорьков или всех стащила". Даша улеглась на полу, положив распухший альбом перед собой. Старые черно-белые фотографии были аккуратно вставлены в специальные уголки, а сложенные пачками новые, яркие и глянцевые, просто засунуты между страницами. В альбоме жили две разные жизни. Черно-белая казалась почему-то грустной. Там за Папину руку цеплялась маленькая Даша в спущенных колготках, летом особенно кривоногая и сутулая, а зимой по самый нос замотанная в полосатый шарф. Прижимая к груди Игорьков, в комнату просочилась притихшая Маргоша. Она расположилась на полу рядом с Дашей, положив юного Игорька перед собой, и уткнулась в него подбородком. - Маргошка, ты что, действительно была в него влюблена? Он же старше тебя на двадцать лет, - осторожно спросила Даша, боясь спугнуть неуверенное Маргошино доверие. - Был старше... а теперь я буду расти до него. Расскажи, как вы дружили, - попросила Маргоша. - Смотри, Маргошка, вот Соня маленькая! - оживилась Даша, всматриваясь |
|
|