"Сидони-Габриель Колетт. Сидо" - читать интересную книгу авторакрепко запечатлелся в моей памяти этот вневременной образ любви: уже
состарившаяся мужская голова, рухнувшая в поцелуе над маленькой ручкой своей владычицы, изящной и морщинистой. Он давно уже боялся, что ему будет суждено увидеть ее смерть. Это обычный страх любовников или супругов, очень любящих друг друга, и в этом страхе нет ни капли жалости. Перед смертью отца Сидо говорила мне, с легкостью воспаряя над всей суетою: - Не надо, чтобы я умерла раньше. Ни в коем случае! Если я умру первая - он ведь убьет себя, что-нибудь с собой сделает. Я его знаю... - повторяла она, точно маленькая девочка. Она задумывалась, всматриваясь в узенький переулок Шатийон-Колиньи и огороженный квадрат сада. - Мне-то легче, ты же понимаешь. Я всего только женщина. После определенного возраста женщина не имеет права умереть когда хочет. И потом, у меня в конце концов есть вы. А у него нет. Ибо она понимала все, даже самое невыразимое. Взвесив все на своих собственных неподкупных весах, она хорошо поняла - отец "висит" на ней так же, как и дети. Она заболела, и он часто садился у ее постели. "В какой день, в котором часу ты выздоровеешь? Не выздоровеешь - берегись! Я умру следом за тобой!" Ей было трудно перенести мужскую логику этой угрозы, этого неблагодарного требования. Чтобы не смотреть на него, она вертела головой туда-сюда по подушке - так же она делала чуть позже, словно распутывая последние узы. - Боже мой, Колетт, нет от тебя покоя, - жаловалась она. - Тобой полна вся спальня. Мужчина всегда лишний у изголовья женщины. Иди погуляй! Спроси пришлет "Ревю де де монд"... Но иди помедленнее, гроза собирается, придешь весь в испарине!.. Он повиновался и уходил, опираясь на костыль. - Посмотри, - говорила моя мать, когда он ушел, - стоит мне заболеть, он выглядит как пустой костюм! Под окном отчетливо и громко раздавался голос уходившего капитана - он, как всегда, пел для нее: Заря ли новая блистает впереди, Или вечерний дует ветерок. Всегда со мной, ты на моей груди, Мой никогда не вянущий цветок. - Ты слышишь?.. Слышишь?.. - повторяла она как в лихорадке. Выражение мудрой насмешливости вдруг молодило ее черты, и, свешиваясь с постели, она шептала: - Хочешь знать, что за человек твой отец?.. Он - лучший в мире певец! Она выздоровела - она всегда выздоравливала. Но когда ей удалили грудь, а спустя четыре года - вторую, отец понял, что отныне ему суждено жить в страшном постоянном ожидании худшего, хотя она и тут выздоровела - как всегда. Однажды, подавившись рыбьей костью, застрявшей в горле, она страшно закашлялась, так что к щекам прилила вся кровь и глаза наполнились слезами, и тогда отец, оглушительно ударив по столу кулаком, вдребезги разнес свою тарелку и сердито крикнул: |
|
|