"Сидони-Габриель Колетт. Конец Ангела ("Ангел" #2)" - читать интересную книгу автора

с тем он не мог отыскать и конкретных мест, где время незримыми мазками
отмечает на красивом лице час совершенства, за которым следует час красоты
более яркой, предвестницы величественного увядания.
Ангел и не думал об увядании, да и не нашел бы его признаков в своих
чертах. Он просто недоумевал, сталкиваясь с тридцатилетним Ангелом, не
вполне узнавал в нем себя и временами спохватывался: "Что это со мной?" -
как если бы вдруг почувствовал дурноту или заметил непорядок в одежде. Потом
он проходил в дверь и забывал об этом.

Дансинг "У Десмона" был предприятием солидным и в полдень не спал,
несмотря на свои долгие ночи. Привратник мыл из шланга мощеный двор.
Какой-то служитель сбрасывал с крыльца кучу изысканного мусора: легкую пыль,
серебряные обертки, пробки от шампанского, окурки с золотыми ободками,
сломанные соломинки для коктейлей, ежедневно свидетельствовавшие о
процветании заведения. Ангел перескочил одним прыжком все эти следы
трудового бдения, но спертый воздух особняка преградил ему путь, словно
натянутый в двери канат. Сорок теснившихся здесь пар оставили на память о
себе запах потного белья, смешанный с холодным сигаретным дымом. Ангел
набрался мужества и двинулся к лестнице с массивными дубовыми перилами и
балясинами в виде кариатид. Десмон не стал попусту тратить деньги на
обновление гнетущей роскоши восьмидесятых. Две снесенные перегородки, ледник
в подвале и щедро оплачиваемый джаз - вот все, что требовалось на ближайший
год. "Я займусь модернизацией для привлечения публики, когда люди станут
танцевать меньше", - говорил Десмон. Он ночевал на втором этаже, в комнате,
увитой намалеванным плющом, с аистами на витраже, мылся в эмалированной
цинковой ванне под керамическим фризом, изображавшим водяные лилии, и
древняя колонка для подогрева воды рычала, точно старый бульдог. Но телефон
сверкал, как оружие, с которым каждый день идут в бой, и Ангел, взбежав
через ступеньку по лестнице, увидел, что его друг приник к трубке, словно к
священной чаше, жадно ловя темное дыхание телефона. Его блуждающий взгляд
упал на Ангела, едва задержался на нем и вновь устремился к плющу на
карнизе. Золотисто-желтая пижама старила его невыспавшееся лицо, но Десмон
так вознесся от своих барышей, что собственное уродство больше его не
беспокоило.
- Доброе утро, - приветствовал его Ангел. - Вот и я. Ну и запашок у
тебя на лестнице. Хуже, чем в зверинце.
- По двенадцать у нас с вами ничего не выйдет, - отвечал Десмон
невидимому собеседнику. - За эту цену я могу выторговать "Поммери". А для
моего личного погреба у них есть и по одиннадцать, без этикеток... Алло...
Да, этикетки отклеились во время заварухи, что меня вполне устраивает.
Алло...
- Поедем завтракать, у меня внизу машина, - сказал Ангел.
- Нет, нет и нет, - отозвался Десмон.
- Что?
- Нет и нет. Алло!.. Что?.. Шерри? Вы шутите! У меня не пьют ликеров.
Шампанское или ничего. Не тратьте зря время, ни мое, ни ваше. Алло...
Возможно, вы и правы. Но сегодня я в моде. Алло... Хорошо, ровно в два.
Всего доброго, сударь.
Десмон потянулся и лениво подал Ангелу руку. Он по-прежнему был похож
на Альфонса XIII,[2] но война и тридцатилетний возраст заставили этот