"Сидони-Габриель Колетт. Неспелый колос" - читать интересную книгу автора

нет..."
Ему вдруг привиделась в лунном свете запертая "Кер-Анна", её
затворённые серые ставни, чёрная решётка, оставшиеся в заточении герани, и
он содрогнулся. Он упал на сухой травянистый клочок земли, собрался в комок,
как хворый охотничий пёс, и принялся мерно скрести пятками по песку и траве.
Он закрыл глаза: тяжёлые белые облака, быстро летящие в вышине, вызывали
лёгкую тошноту. Пятки ритмично двигались, с корнем выдирая траву, а он
поскуливал в такт им; так женщина, собирающаяся произвести на свет дитя,
укачивает его и стонет, пока стенания не завершатся душераздирающим криком.
Наконец Флип открыл глаза и с удивлением одёрнул себя:
"Однако... Что это со мной? Разве я не знал, что она должна отправиться
раньше нас? У меня же есть её парижский адрес, номер телефона... И потом,
что мне с того, что она уехала? Это моя любовница, а не любовь... Смогу
прожить и без неё..."
Он сел и, сшибая с травинок унизавших их улиток - любимое коровье
лакомство, попытался взять иной тон, найти утешение в грубоватой насмешке.
"И пусть катится восвояси. К тому же она, может быть, не одна. Ведь
мадам и не подумала посвятить меня в свои делишки, разве не так? Что ж. Одна
или не одна - скатертью дорога! А что я, собственно, теряю? Одну только
ночь, ту, что впереди. Ночь перед моим собственным отъездом. Я ведь не
очень-то туда стремился. Я думал о Вэнк... Ничего, обойдёмся без приятного
провождения времени, вот и всё..."
Но тут из его головы словно сквозняком выдуло весь лексикон обычного
мальчишки, и оголённый рассудок отчётливо осознал, что означает для него
отъезд Камиллы Дальре.
"Ах, она уехала... Её уже не догнать. Ту, что дала мне... дала... Как
назвать то, что она мне дала? У этого нет имени. Дала, и всё. С тех пор как
я перестал быть малышом, радующимся новогодним чудесам, только она и сумела
мне что-то дать. И отобрать назад. Что, впрочем, она и сделала..."
Смуглые щёки Флипа залил жаркий румянец, а в глазах защипало от
набежавшей влаги. Он рывком расстегнул пуговицы на груди, запустил обе
пятерни в шевелюру, сделавшись похожим на обезумевшего драчуна, которого
только что вытащили из общей свалки, и, задыхаясь, выкрикнул по-детски
осипшим голосом: "Я хотел её, я желал этой ночи, именно этой самой!"
Упёршись кулаками в землю, он повернулся лицом к "Кер-Анне"; на
заслонявшем её скалистом гребне уже копились дождевые облака. При виде их он
стал внушать себе, что некая всемогущая природная сила смела с лица земли
всё, вплоть до места, где он познал Камиллу Дальре.
Кто-то кашлянул. Он глянул вверх на осыпавшуюся песчаную тропку,
которую они раз по двадцать за сезон с помощью деревянных чурок и плоских
камней превращали в подобие лестницы, но камни и доски неминуемо скатывались
к подножию откоса. Флип приметил седеющую голову отца, как только та
показалась над песчаной грядой; со свойственной подросткам невероятной
ловкостью он тут же преобразился, скрыв от родительских глаз своё смятение и
ярость покинутого любовника; молча, спокойно он ждал, когда отец подойдёт
ближе.
- Вот ты где, малыш?
- Да, папа.
- Ты один? А где Вэнк?
- Не знаю, папа.