"Сидони-Габриель Колетт. Неспелый колос" - читать интересную книгу автораего дрогнул, разжался в гримасе блаженного отчаяния, яркая чернота его глаз
и блеск белков погасли прежде, чем он смежил веки... - Не надо грустить, - мягко произнесла госпожа Дальре. - Я не грущу, - с живостью откликнулся Флип. - Вы просто не можете понять. Она наклонила голову, и на гладких волосах заиграли блики света. - Вот именно. Я не могу понять. По крайней мере, не всё. Не веря ушам, Флип с восторгом воззрился на ту, что освободила его из-под власти тягостной тайны. Разве ещё не раздавался в её маленьких розовых ушках тот низкий придушенный крик, похожий на предсмертный хрип человека, которому всадили нож в горло?.. Эти руки с сильными и притом совершенно неприметными глазу мышцами перенесли его, лёгкого, почти бесчувственного, из этого мира в иной; этот скупой на речи рот приблизился к его губам, передал им одно-единственное, но всемогущее слово и что-то прошептал, почти неразличимое, как песнь, слабым эхом донёсшуюся из тех глубин, где сама жизнь - лишь жестокая конвульсия естества... Она знала всё... - Не всё, - повторила она, словно её вынудило ответить молчание Флипа. - Но ведь вам не нравится, когда я задаю вопросы. А я иногда весьма любопытна. "Да, это как молния: один лишь миг, как зигзаг, прочерчивающий небо, - и ты готов отдать, поверить ей даже то, что и при свете дня остаётся в тени..." - ...и мне хотелось бы узнать, сможете ли вы вот так, легко, со мной расстаться. Свободное одеяние из расшитого узорами шёлка делало его похожим на восточного принца. - А вы? - неловко переспросил он. Пепел сигареты, горевшей в пальцах госпожи Дальре, упал на ковёр. - Вопрос не обо мне. Речь идёт о Флипе Одбере, а не о Камилле Дальре. Он поднял на неё глаза, вновь испытав удивление, как всякий раз, когда слышал это бесполое имя, почти одинаковое у мужчин и женщин: Камилла, Камилл. "Ну да, она - Камилла. Могла бы и не напоминать. Про себя я её называю "госпожа Дальре", "Дама в белом" или просто "Она"..." Его собеседница неторопливо курила и глядела на море. Она молода? Конечно же: лет тридцать, по крайности тридцать два. Непроницаема, подобно всем уравновешенным натурам, у которых наивысшие проявления чувств не выходят за рамки умеренной иронии, улыбки и торжественной серьёзности. Не отрывая взгляда от морской шири, где зрела гроза, она снова положила руку на его локоть и чуть сжала пальцы, притом чтобы сделать приятное себе, а не ему, повинуясь эгоистическому капризу. Маленькая, но сильная рука заставила его заговорить: он выдавил из себя признание, как пробитый персик, начинающий истекать соком. - Ну да, конечно, мне будет грустно. Но надеюсь, что я не стану слишком несчастным. - Неужто? И что позволяет вам на это надеяться? Он слабо улыбнулся ей. У него появилось то выражение трогательной неловкости, какое втайне очень ей нравилось. - Дело в том, - пробормотал он, - мне показалось... что вы найдёте |
|
|