"Сидони-Габриель Колетт. Неспелый колос" - читать интересную книгу автора

шестёрку-дубль.
- Ты не выйдешь подышать, Вэнк? Так надоели эти ночные бабочки: тычутся
во все лампы!
Не ответив, она последовала за ним. На берегу их окутало зыбкое сияние
моря, надолго замедляющее приход полных сумерек.
- Может, принести твой платок?
- Спасибо, не надо.
Они шли в легчайшей туманной дымке, поднимавшейся от песка и
пропитанной запахом тимьяна. Флип не решился взять свою подругу под локоть и
сам пришёл в ужас от подобной сдержанности.
"Боже мой, что это с нами происходит? Неужели мы друг для друга
потеряны? А может, раз она не знает, что произошло там, мне стоит просто
выкинуть это из головы, забыть, и мы снова станем счастливы, как прежде, и
несчастливы, тоже как до того, преданы друг другу, как раньше?"
Но его желание явно не обладало гипнотической силой: Вэнк шла рядом всё
такая же нежная и холодная, словно былая великая любовь покинула её и она не
ощущала, в каком отчаянии её спутник. Флип же с тревогой чувствовал
приближение "того самого часа", его лихорадило, как когда-то, когда он
напоролся на ядовитый плавник морского чёрта и наутро, проснувшись,
почувствовал, что в перевязанной руке вместе с приливом поднимается боль...
Он остановился и вытер лоб.
- Здесь нечем дышать. Мне нехорошо, Вэнк.
- Ах, нехорошо! - эхом отозвался голос его спутницы.
Вообразив, что она готова к примирению, он и голосом и жестом попытался
выразить свою благодарность:
- Ах, как ты мила! Да ты просто чудо!
- Нет, - так же отстранённо откликнулась она. - Я совсем не мила.
Темнота скрыла, как покраснел Флип; он поторопился объясниться:
- Понимаешь, этот угорь, которого ты терзала там, в норе... Его кровь
на багре... У меня тогда всё перевернулось.
- Ну да, перевернулось... именно перевернулось...
В её голосе было столько понимания, что у него перехватило горло от
ужаса: "Она всё знает!" Он ожидал душераздирающих слов, стенаний, слёз. Но
Вэнк молчала, и после долгой, словно промежуток между молнией и громом,
паузы, он отважился робко спросить:
- Неужели одной минутной слабости достаточно, чтобы ты стала вести себя
так, будто разлюбила?
Вэнк повернула к нему лицо - в сумерках оно казалось туманным светлым
пятном, стиснутым жёсткими полосками волос.
- Ох, Флип, я люблю тебя как раньше. К несчастью, это не может ничего
изменить.
Сердце у него ёкнуло, и к горлу подкатился ком.
- Изменить что?
- Нас самих, Флип.
Она произнесла это с мягкой проникновенностью ясновидящей, и он не
рискнул попросить объяснений, не посмел даже обрадоваться этой мягкости.
Теперь, видимо, и Вэнк мысленно сделала шаг назад, поскольку неожиданно
добавила:
- Помнишь, какие сцены закатывали: ты - мне, а я - тебе из-за того, что
нам мыкаться целых четыре-пять лет перед замужеством? Это было всего три