"Сидони-Габриель Колетт. Клодина в Париже ("Клодина" #2) " - читать интересную книгу автора

вписываете слева от предмета крест X. После чего можете чувствовать себя
спокойно: запечатано безупречно. Можно ещё плюнуть на предмет, но это не
обязательно.)
Бедняжка Люс сказала мне:
- Уезжай, ты не веришь, что я буду несчастна. Но вот увидишь, увидишь,
что я способна сделать. Сама знаешь, до чего мне осточертела моя сестрица и
её Мадемуазель. Здесь у меня была только ты, только ты давала мне радость.
Ты ещё увидишь!
Я целовала отчаявшуюся Люс, целовала её тугие щёки, мокрые ресницы,
белокурые тёмно-русые волосы на затылке, целовала её ямочки и её курносый
носик. Никогда ещё я не была так ласкова с ней, и от этого горе бедной
девочки возрастало. Я могла бы целый год дарить ей такое счастье. (И тебе
это было бы не так уж трудно сделать, Клодина, ведь я тебя знаю!) Но я
отнюдь не раскаивалась, что не поступала так.
Глядя, как передвигают мебель, упаковывают такие привычные, дорогие мне
вещи, я испытала настоящий ужас, меня трясло от злости, как в лихорадке,
точно кошку под дождём. Когда я наблюдала, как увозят мой маленький
письменный стол красного дерева с чернильными пятнами, мою узенькую
кровать-лодочку орехового дерева и старый нормандский буфет, служивший мне
шкафом для белья, со мной чуть не сделался нервный припадок. Папа,
хорохорившийся больше обычного, разгуливал среди всего этого разгрома и
напевал:

Полк надменных англичан
Осадить решил Лорьян.
А бретонцы-молодцы...

(Дальше, к сожалению, цитировать нельзя.) Никогда ещё я не испытывала к
нему такой ненависти, как в этот день.
В последнюю минуту я чуть не потеряла Фаншетту: охваченная таким же,
как я, ужасом, она носилась точно безумная по саду, а потом забилась под
лестницу, в кладовку для угля. С огромным трудом удалось мне её поймать и
запихнуть в дорожную корзинку - чёрную, злобно фыркающую, плюющуюся. Только
мясо смогло примирить её с корзинкой.

Наше путешествие, прибытие в Париж и водворение на новое место затянуто
для меня сплошной пеленой отчаяния. Тёмная, мрачная квартира, расположенная
меж двух дворов на этой грязной, бедной улице Жакоб, ввергла меня в какое-то
печальное оцепенение. Не в силах пошевелиться, я смотрела, как вносят один
за другим ящики с книгами, потом мебель, лишённую своей привычной среды;
видела, как папа, возбуждённый и деятельный, прибивает полки, передвигает
свой письменный стол из одного угла в другой, громко радуется столь удачному
расположению квартиры:
- Всего в каких-нибудь двух шагах от Сорбонны, совсем рядом с
Географическим обществом и рукой подать до библиотеки Сент-Женевьев!
Я слышала жалобы Мели на то, что кухня слишком маленькая (а ведь кухня,
находившаяся по другую сторону лестничной площадки, - пожалуй, одна из самых
красивых комнат в квартире), и не спорила, когда она, прислуживая нам,
ссылалась на наш тяжёлый и ещё не завершённый переезд и подавала еду...
такую же незавершённую и тяжёлую для пищеварения. Меня неотступно терзала