"Сидони-Габриель Колетт. Клодина уходит... ("Клодина" #4) " - читать интересную книгу автора

Рено тихо закрывает за собой дверь. Я чинно опускаюсь на краешек
дивана. Клодина устраивается рядом со мной, поджав под себя по-турецки ноги
и прикрыв их суконной оранжевой юбкой. Её блузка из мягкого белого атласа с
японской вышивкой одного цвета с юбкой подчёркивает матовую белизну кожи. О
чём она вдруг так глубоко задумалась? В своей вышитой блузке, с короткими
кудрями она похожа на мальчишку-лодочника на берегу Босфора.
- А он ведь правда очень красив?
Её отрывистый тон, неожиданные поступки, приступы задумчивости поражают
меня не меньше, чем её остроумные выходки.
- Кто?
- Рено, кто же ещё? Может, конечно, он и прочёл мне письмо Марты... Но
я, видимо, не обратила внимания.
- Он читает ваши письма?
Она утвердительно кивает головой, сейчас она озабочена тем, что шоколад
прилип к серебряной решётке и того и гляди раскрошится... Её рассеянность
придаёт мне смелости:
- Он читает их... раньше вас?
Она лукаво взглядывает на меня.
- Да, Очи Чудные. Вы мне разрешите называть вас Очи Чудные? А вам-то
что до этого?
- Я просто так спросила, но мне бы такое не понравилось.
- Из-за ваших ухажёров?
- У меня нет никаких ухажёров, Клодина!
Я бросаю ей в лицо эти слова с таким пылом, с таким искренним
возмущением, что Клодина весело хохочет.
- Как она меня обрезала! Как обрезала! О, чистая душа! Так вот, Анни, а
у меня были ухажёры... и Рено читал мне их письма.
- И... что же он говорил?
- Да так... ничего. Ничего особенного. Порой он вздыхал: "Просто уму
непостижимо, Клодина, сколько на свете людей убеждены, что они не такие, как
все... и им совершенно необходимо написать об этом..." Вот так.
- Вот так...
Я невольно тем же тоном повторяю вслед за Клодиной её слова...
- Значит, Клодина, вас это не трогает, вам безразлично?
- Что? Ах да, безразлично... меня интересует только один человек...
(она тут же спохватывается), хотя нет! Я хочу ещё, чтоб небо было знойным и
чистым, чтоб я могла лениво нежиться на мягких подушках, чтоб в этом году
был хороший урожай сладких абрикосов и мучнистых каштанов, а крыша моего
дома в Монтиньи была достаточно прочной и с неё не сорвало в грозу покрытые
лишайником черепицы... (Сначала она говорила медленно, нараспев, потом голос
окреп, стал ироничнее). Как видите, Анни, меня, как и вас, интересует
окружающий мир, или, если выразить свои мысли так же просто, как это делает
ваш великолепный романист господин Леон, - "всё, что несёт на своих бурных
волнах всепоглощающее время".
Я недоверчиво качаю головой и, чтобы доставить удовольствие Клодине,
беру крошечный кусочек шоколада - он отдаёт немного дымом и очень сильно
жжёным сахаром, - сожжённого шоколада.
- Не правда ли, восхитительно? Знаете, а ведь я сама изобрела эту
решётку для шоколада, эту гениальную маленькую вещицу, для которой они
сделали, несмотря на мои указания, слишком короткую ручку.