"Сидони-Габриель Колетт. Клодина замужем ("Клодина" #3) " - читать интересную книгу автора

прохвостами, халтурщиками, лентяями. Стоит мне шевельнуть пальцем, как я
упираюсь в стену; крылья моего разума рвутся, соприкасаясь с всеобщей
безграмотностью... Проклятое стадо паршивых свиней! Я возвращаюсь в прежнюю
свою халупу! Ты приедешь ко мне в гости с бродягой, за которого ты вышла
замуж?
(Ох уж этот Рено! Он покорил даже папу, который редко его видит, но
говорит о нём не иначе как в своей особенной ласково-ворчливой манере.)
- Разумеется, приеду.
- Но сначала... я должен сказать тебе что-то очень важное: что делать с
кошкой? Она ко мне привязалась, эта животина...
- Кошка?..
(Это верно, кошка!.. Он её очень любит. Кстати, Мели будет там, а
доверить заботу о Фаншетте лакею Рено и его кухарке я бы не смогла...
Дорогая моя, девочка моя, меня согревает теперь по ночам другое существо, не
ты... И я решаюсь.)
- Забирай её с собой! Потом посмотрим; возможно, позднее я возьму её к
себе...
(Главное - я знаю, что под предлогом дочернего долга я смогу снова
увидеть дом, полный воспоминаний; и он будет таким, каким я его оставила;
это моя дорогая Школа... В глубине души я благословляю отцовский "исход".)
- Возьми с собой и мою комнату, папа. Я буду в ней ночевать, когда мы к
тебе приедем.
(Один-единственный неловкий жест - и оплот Малакологии обрушивает на
меня своё презрение.)
- Фу! И тебе будет не совестно жить под моей неосквернённой крышей со
своим мужем, как поступаете все вы, грязные животные! Что для вас
животворящая чистота?!
Как я люблю его, когда он вот такой! Я его целую и ухожу, а он тем
временем запихивает свои сокровища в огромный ящик и весело напевает
народную песенку, от которой сам в восторге:

Вы, конечно, понимаете без слов:
В его копилке она нашла свой улов;
Вы понимаете меня:
Не бывает дыма без огня!

Вот он, гимн Животворящей Чистоте!

- Решено, дорогая: я возобновляю свой приёмный день.
Я узнаю от Рено эту важную новость в нашей туалетной комнате, пока
раздеваюсь. Мы провели вечер у мамаши Барман и для разнообразия
присутствовали при ссоре между этой милой толстушкой и шумным грубияном,
разделившим её судьбу. Она ему говорит: "Вы заурядны!" Он возражает: "Вы
всех дурачите своими литературными потугами!" Оба правы. Он воет, она
щебечет. Заседание продолжается. Когда его запас ругательств иссякает, он
швыряет салфетку, выходит из-за стола и отступает в свою комнату. Все
вздыхают и чувствуют себя свободнее, ужинают с удовольствием, а во время
десерта хозяйка посылает горничную Евгению улестить (посредством каких
таинственных приёмов?) толстяка, который в конце концов снова спускается к
столу, усмирённый, но никогда не извиняющийся. Тем временем Гревей,