"Сидони-Габриель Колетт. Клодина в школе ("Клодина" #1) " - читать интересную книгу автора

короткий, а слегка припухшие губы странно выгибаются влево, когда она
смеётся, зато какие чудесные золотистые глаза, а какая нежная ровная кожа,
кажется, совсем прозрачная, но не посинеет ни на каком холоде. Эме говорит
без умолку - про отца-каменотёса, про скорую на руку мать, про сестру и трёх
братьев, про годы, проведённые в департаментской Эколь Нормаль,* где вода
замерзала в кувшинах и где Эме всегда валилась с ног от недосыпа, ведь
вставать приходилось в пять (хорошо ещё, учительница английского была к ней
добра), и про каникулы в кругу семьи, где её заставляли заниматься
хозяйством, приговаривая, что лучше быть при деле, чем строить из себя
белоручку, - Эме перескакивает с пятого на десятое, делясь своими детскими
невзгодами, которые она с трудом терпела и о которых вспоминает теперь с
ужасом.
______________
* Эколь Нормаль - педагогическое училище. (Прим. перев.)

Ах, малышка Лантене, ваше гибкое тело ищет и ждёт не дождётся неведомых
радостей. Не будь вы младшим преподавателем в Монтиньи, может, вы стали
бы... не скажу кем. Но как приятно слышать и видеть вас. Вы четырьмя годами
старше меня, но рядом с вами я неизменно чувствую себя старшей сестрой.
Моя новая наперсница обмолвилась как-то, что неплохо знает английский,
и мне приходит в голову великолепная идея. Я спрашиваю папу (он у меня
вместо мамы), не станет ли он возражать против того, чтобы мадемуазель
Лантене давала мне уроки английской грамматики. Папа находит эту мысль, как,
впрочем, и большинство моих мыслей, превосходной и, чтобы, по его словам,
"не откладывать дело в долгий ящик", ведёт меня к мадемуазель Сержан. Та
принимает нас с вежливой невозмутимостью и, пока папа излагает свой план,
одобрительно кивает; но я испытываю смутное беспокойство, так как не вижу её
глаз (я очень скоро заметила, что по глазам мадемуазель Сержан всегда можно
узнать её мысли, та не в состоянии этому помешать, и теперь я с тревогой
отмечаю, что она упорно не поднимает взгляда). Посылают за мадемуазель Эме,
которая тут же спускается, вся красная, и знай себе тупо повторяет: "Да,
сударь", "Конечно, сударь": я тем временем гляжу на неё, очень довольная
своей уловкой, и радуюсь, что теперь мы сойдёмся куда ближе, нежели беседуя
на пороге младшего класса. Плата за уроки - пятнадцать франков в месяц; два
занятия в неделю; для бедной младшей учительницы, которая зарабатывает
семьдесят пять франков в месяц и ещё платит за стол и жильё, - это
неожиданная удача. И потом, я думаю, ей приятно видеться со мной чаще. На
сей раз мы обмениваемся с Эме лишь двумя-тремя фразами.
Итак, первый день занятий! Подождав после уроков, пока она соберёт
учебники английского, я веду её к себе домой. Для наших занятий я
приготовила укромный уголок в папиной библиотеке: большой стол с тетрадями,
перьями и настольной лампой. Эме в смущении заливается краской (с чего бы
это?) и запинаясь спрашивает:
- Думаю, Клодина, алфавит вы уже знаете?
- Разумеется, мадемуазель, я и грамматику немного знаю, например, я
вполне могла бы справиться с этим небольшим переводом... Вам здесь нравится?
- Да, очень.
Немного понизив голос, тем же тоном, каким мы обычно вели наши беседы,
я интересуюсь:
- Мадемуазель Сержан говорила вам ещё что-нибудь о наших занятиях?