"Сидони-Габриель Колетт. Клодина в школе ("Клодина" #1) " - читать интересную книгу автора

фантастическая наивность обезоруживает нашу вредоносность. Мы очень её
любим. При ней я всегда выкладывала целый ворох самых неприличных историй, в
первый момент она искренне приходила в ужас, а минуту спустя хохотала до
упаду, всплескивая длинными узкими руками, "руками акушерки", как говорит
дылда Анаис. У Мари матово-чёрные волосы, удлинённые, влажные и тоже чёрные
глаза; со своим круглым мягким носиком Мари походит на хорошенького
пугливого зайца. Наша пятёрка и составляет в этом году на зависть остальным
некое избранное общество; мы уже обогнали "старших" и прямиком движемся к
аттестату. Все прочие в наших глазах - мелюзга, жалкие людишки! В своём
дневнике я представлю и других подружек - ведь я начинаю вести дневник или
что-то в этом роде...
Мадам X., получив уведомление о переводе на другое место, плакала,
бедняжка, весь день, и мы тоже - так что я была сильно настроена против
новой учительницы. И вот одновременно с рабочими, разбирающими старую школу,
в школьном дворе появляется и она, мадемуазель Сержан, в сопровождении
матери, толстухи в чепчике, которая прислуживает дочери и души в ней не
чает, - мать производит впечатление хитроватой, но не злой зажиточной
крестьянки. Сама же мадемуазель Сержан мне вовсе не кажется доброй, и я не
жду ничего хорошего от этой ладно скроенной рыжей тётки с округлыми талией и
бёдрами. Она отнюдь не красавица - лицо у неё одутловатое, красное, нос
курносый, а глубоко посаженные глазки - маленькие и недоверчивые. Она
занимает в старой школе комнату, которую пока не трогают, вместе со своей
миловидной помощницей Эме Лантене. Та нравится мне так же сильно, как не
нравится её начальница. С захватившей чужое место мадемуазель Сержан я
держусь замкнуто и вызывающе. Она уже пыталась меня приручить, но я
заартачилась. После нескольких перепалок я убедилась, что учительница она
властная, прямая до резкости, проницательная и волевая, но не в меру
вспыльчивая. Владей она собой получше, ей не было бы равных. Стоит ей,
однако, натолкнуться на сопротивление, глаза тут же загораются, на рыжих
волосах появляется пот... Позавчера она выскочила вон из класса, только
чтобы не запустить мне в лоб чернильницей.
В эту скверную осень из-за холода и сырости играть не тянет, и на
переменках я беседую с мадемуазель Эме. Мы быстро подружились. Она похожа на
нежную, мягкую, зябкую и невероятно ласковую кошечку. Как приятно смотреть
на её розовую мордашку, обрамлённую белокурыми волосами, любоваться
улыбчивыми золотистыми глазами с загнутыми кверху ресницами. Глаза у неё до
того хороши, что парни оборачиваются. Иной раз, когда мы разговариваем на
пороге малышового класса, мадемуазель Сержан молча проходит мимо нас к себе,
сверля нас обеих ревнивым взглядом. Мы с моей новой подружкой чувствуем, что
она злится из-за того, что мы так близко сошлись.
Малышке Эме уже девятнадцать, но она на полголовы ниже меня. Она
ужасная говорунья, как всякая пансионерка, каковой она и была всего три
месяца назад. Ещё она страшно любит ластиться, так и жмётся ко мне. Жмётся,
как котёнок! И всё же она сдерживается - её душит непроизвольный страх перед
мадемуазель Сержан - и прячет свои замёрзшие ручки под воротник из
искусственного меха (бедняжка, как и тысячи ей подобных, едва сводит концы с
концами). Чтобы привлечь Эме к себе, я строю из себя паиньку, простушку и
засыпаю её вопросами, радуясь, что могу ею любоваться. Она рассказывает о
себе; и до чего же она хороша, несмотря на неправильные черты лица, а может,
как раз благодаря им. Скулы у Эме выступают чуть больше, чем надо, носик