"Сидони-Габриель Колетт. Клодина в школе ("Клодина" #1) " - читать интересную книгу автора

Погоня получается очень резвая, шары с шумом сталкиваются. Я долго
целюсь, прежде чем пустить довольно рискованный шар. Но Анаис вдруг говорит:
"Глянь-ка!"
Во дворе появляется Рабастан. На удивление рано. Впрочем, прекраснейший
Антонен уже прифрантился и весь сияет - пожалуй, даже чересчур. При виде
меня его лицо озаряется, и он прямиком направляется к нам.
- О мадемуазель Клодина, воодушевление, с каким вы играете, придаёт
вашему облику новые краски.
До чего смешон этот увалень! Однако, чтобы позлить дылду Анаис, я гляжу
на него ласково, приосаниваюсь и хлопаю ресницами.
- Сударь, что привело вас к нам в такую рань? Учительницы ещё у себя.
- Не знаю, право, как и сказать... Жених мадемуазель Эме вчера вечером
не обедал с нами. Говорят, его видели в ужасном состоянии. Как бы то ни
было, он ещё не вернулся. Боюсь, не стряслось ли с ним чего, надо
предупредить мадемуазель Лантене о болезни жениха.
"Болезни жениха..." Как ловко этот марселец выражается. Ему бы
"оповещать о смертях и несчастных случаях". Итак, развязка приближается. Ещё
вчера я и сама порывалась предостеречь грешницу Эме, но сейчас вовсе не
желаю, чтобы он её предупреждал. Пусть ей будет хуже! Сегодня я чувствую
себя злой и жажду зрелищ, и потому делаю всё, чтобы удержать Антонена около
себя. Нет ничего проще: достаточно с наивным видом захлопать ресницами и
склонить голову, чтобы волосы свободно спадали вдоль лица. Рабастан
мгновенно заглатывает наживку.
- Сударь, а правда, что вы сочиняете очаровательные стихи? Мне говорили
об этом в городе.
Разумеется, это чистейшая ложь, но я готова выдумать что угодно, лишь
бы помешать ему подняться к учительницам. Он краснеет и, растерявшись от
радостного изумления, лепечет:
- Кто мог вам сказать? Нет, я не заслуживаю... Странно, не помню, чтобы
я кому-нибудь об этом говорил.
- Видите, скромность не препятствует славе (я изъясняюсь в его стиле).
Не сочтите за бестактность, если я попрошу вас...
- Умоляю, мадемуазель, видите, как я смущён... Я мог бы прочесть вам
лишь неумелые любовные... но вполне невинные стихи, - мямлит он. -
Естественно, я никогда бы не осмелился...
- Ой, сударь, кажется, звонок, вам не пора в класс?
Пусть он наконец убирается отсюда! Сейчас спустится Эме, он её
предупредит, та примет меры, и мы ничего не увидим.
- Да... Но ещё рано, это сорванцы-мальчишки дёрнули за цепочку, ни на
секунду нельзя их оставить. А моего напарника всё нет. Так трудно одному за
всем уследить.
Какая непосредственность! Как это он умудряется "следить за всем",
флиртуя со старшеклассницами!
- Придётся пойти их наказать, мадемуазель. Но мадемуазель Лантене...
- Вы предупредите её в одиннадцать, если ваш коллега к тому времени не
обнаружится, что, впрочем, было бы удивительно. Может, он появится с минуты
на минуту.
Иди-иди, наказывай, зануда-толстопуз! Ты уже достаточно трепал языком,
достаточно улыбался, мотай отсюда! Ну наконец-то!
Слегка задетая тем, что Антонен не удостоил её своего внимания, дылда