"Сидони-Габриель Колетт. Странница" - читать интересную книгу авторарастрескавшейся от жажды. На белых дорогах - поезд то пересекает их, то
тарахтит вдоль - низко клубится меловая пыль и припудривает кустарник на обочинах. Какой-то приятный гул наполняет мои уши, гул, подобный многоголосому жужжанию далёкого пчелиного роя... Перед этой чрезмерностью запахов, жары, красок я чувствую себя беззащитной, я попадаю под её воздействие, и, хотя всё это можно было предвидеть, я как бы застигнута врасплох и полностью покорена. Возможно ли, чтобы такое роскошество не таило в себе опасности? Оглушительная улица Канебьер копошится под моим балконом, марсельская Канебьер, не отдыхающая ни днём, ни ночью, и бесцельное шатанье по ней возводится здесь в ранг важного дела. Если я наклонюсь, то увижу, как в конце улицы сквозь геометрические кружева снастей поблёскивает вода порта, край моря интенсивно-синего цвета, на котором пляшут коротенькие волны. Моя рука, лежащая на парапете балкона, комкает только что полученное письмо от моего друга, его ответ на то, что я ему писала из Лиона. В нём он вспоминает, весьма некстати, что моя подруга Амалия Баралли не любила мужчин. Он не упустил случая, будучи "нормальным" и "уравновешенным", заклеймить и высмеять её, назвав "пороком" то, чего он не понимает. К чему объяснять?.. Две обнявшиеся женщины всегда будут для него образом распутства, а не печальным и трогательным союзом двух существ, воплощающих слабость, нашедших друг подле друга прибежище, где можно спать, плакать, укрыться от мужчины, так часто бывающего злым, и вкушать не удовольствие, а горькое счастье быть одинаковыми, малыми, забытыми... К чему писать, защищать, спорить?.. Мой сладостный друг понимает только любовь... "Не делайте этого! Не делайте этого, умоляю Вас! Приехать сюда, не предупредив заранее, - Вы ведь всерьёз не собирались так поступать? Что бы я сделала, если бы Вы вдруг вошли в мою гримуборную, как пять месяцев тому назад в "Ампире-Клиши"? Конечно, я бы Вас оставила, в этом не сомневайтесь. Но именно поэтому не надо приезжать! Я бы Вас оставила, дорогой, прижав к сердцу, к груди, которую Вы ласкали, к губам, которые утратили свою свежесть оттого, что Вы их не целуете... Ах, как бы я Вас оставила! Но именно поэтому не надо приезжать... Перестаньте ссылаться на возникшую у нас обоих потребность заново запастись мужеством, почерпнуть друг у друга сил на новую разлуку. Пусть я буду наедине со своей профессией, которую Вы не любите. Осталось всего двадцать дней до моего возвращения, о чём тут говорить! Дайте мне завершить гастроли, будто это военное задание, с добросовестностью честной труженицы - к этому нельзя примешивать наше счастье... Твоё письмо меня испугало, дорогой. Я подумала, что сейчас увижу, как открывается дверь и... Постарайся беречь свою подругу: не причиняй ей неожиданно ни горя, ни радости... Рене" Полотняный занавес над нами бьётся от ветра, то озаряя солнцем, то погружая в тень террасу ресторана в порту, куда мы пришли пообедать. Браг читает газеты и время от времени издаёт какие-то восклицания, разговаривает сам с собой. Я его не слушаю, да и почти не вижу. Долгая привычка быть вместе постепенно уничтожила в наших отношениях пустую вежливость, кокетство и стыдливость - все формы лжи. Мы только что ели морских ежей, помидоры, |
|
|