"Сидони-Габриель Колетт. Странница" - читать интересную книгу автора

водопада, то грозный, то затихающий - это шум леса... Я вернулась к истокам
своей жизни. О, сколько надо было пройти, чтобы отыскать себя там. Я хочу
снова заснуть, быть окутанной тёмной завесой, которая только что
раздёрнулась, обнажив меня. Меня знобит... Больные, когда им кажется, что
они уже выздоровели, знают, как тяжелы рецидивы. Они недоумевают и жалуются:
"А я-то думал, что уже всё прошло!" Я готова была, как и они, громко
стонать...
Гибельный и сладкий сон, который меньше чем за час уничтожил моё
представление о себе! Откуда я возвращаюсь и какие крылья меня несут, если
я, униженная, отторгнутая от самой себя, так медленно вползаю в свою
шкуру?.. Рене Нере, танцовщица и мим... К этому ли готовили меня моё
честолюбивое детство и задумчивая, страстная юность, которая так бесстрашно
приняла любовь?..
Марго, всегда обескураживающая меня подруга, почему у меня нет сил
вскочить на ноги, кинуться к вам и сказать?.. Но вы цените во мне только
силу духа, и я не посмею предстать перед вами слабой. Мне кажется, что ваш
решительный взгляд и пожатие вашей маленькой сухой руки, шершавой от
холодной воды и простого мыла, скорее готовы вознаградить меня за победу над
собой, нежели поддержать в повседневной внутренней борьбе.
Мой предстоящий отъезд? Свобода?.. Ну и что! По-настоящему она
пленительна лишь в начале любви, первой любви, в тот день, когда ты можешь
сказать, отдавая её тому, кого полюбил: "Берите! Я хотела бы дать вам ещё
больше..."
Новые города, новые страны, едва увиденные, как бы проскользнувшие
мимо, которые сливаются потом в воспоминаниях... До новых ли стран тому, кто
вертится как белка в колесе? Мои жалкие порывы, подстёгивающие меня каждое
утро, каждый вечер, фатальным образом приводят меня в первоклассные казино и
кафешантаны, которые мне так расхваливали Саломон и Браг.
Сколько уже я их перевидала, этих пресловутых первоклассных казино и
кафешантанов! Если глядеть на них глазами публики, то это дьявольски
освещённый зал, где клубы сизого табачного дыма не в силах пригасить
сусальное золото лепнины. Если же глядеть глазами артистов - это грязные
душные клетушки гримуборных и скользкая железная лестница, ведущая в гнусные
сортиры...
Итак, придётся в течение сорока дней сражаться с усталостью,
невозмутимо сносить пакостные шутки рабочих сцены, злобное тщеславие
провинциальных дирижёров, скверную еду в гостиницах и па вокзалах, находить
в себе и постоянно восстанавливать так быстро иссякающие запасы энергии, без
которых невозможна жизнь одиноких странников. А главное - от этого мне уже
никуда не деться - бороться с одиночеством... А собственно, ради чего? Ради
чего?
Когда я была маленькой, мне говорили: "Усилие уже само по себе
награда", и я после каждого своего усилия ждала некой таинственной,
необычайной награды, своего рода Божьей милости, которая была бы для меня
безмерно щедрой. Я и теперь ещё жду её...
Звонок в дверь, который приглушённо доносится до спальни, и лай Фосетты
освобождают меня от горьких размышлений. Вот я уже на ногах, удивлённая тем,
что так легко вскочила с постели и, оказывается, готова продолжать жить...
- Мадам, - говорит Бландина вполголоса, - к вам господин
Дюферейн-Шотель. Можно его впустить?