"Сидони-Габриель Колетт. Странница" - читать интересную книгу автора

написала большой роман из провинциальной жизни "Плющ на стене", безмятежный,
плоский и ясный, как озёра на моей родине, целомудренный роман о любви и
замужестве, довольно простодушный, милый, который имел неожиданный и ничему
не соответствующий успех. Во всех иллюстрированных журналах появилась моя
фотография, а "Современная жизнь" присудила мне свою ежегодную литературную
премию. Так неожиданно мы, Адольф и я, стали "самой интересной парой в
Париже", которую все приглашают на обед и демонстрируют знатным
иностранцам... "Вы не знаете чету Таиланди? У Рене Таиланди замечательный
талант. - В самом деле! А он? - О! Он неотразим!"
Моя вторая книга, "Рядом с любовью", расходилась куда хуже. Между тем,
сочиняя её, я предавалась сладострастию письма, терпеливой борьбе с фразой,
которая вдруг становится податливой и распластывается перед тобой, как
ручной зверёк... А иногда всё по-другому - долгое ожидание, засада, и нужное
слово поймано... Верно, второй мой роман плохо продавался, но он принёс мне,
как это говорят? - ах да! - "уважение в литературных кругах". Что же до
третьей книги - "Лес без птиц", то она сразу же провалилась и так и не
вынырнула. Она-то и есть моя любимица, мой "неведомый шедевр"... Её находят
многословной, сбивчивой, растянутой, непонятной... Но и теперь ещё, когда я
её открываю, она мне по-прежнему нравится, да и я себе в ней нравлюсь.
Непонятно? Для вас - быть может. Но для меня её тёплая темнота высветляется.
Для меня то или иное слово мигом оживляет в памяти запахи и цвета прожитых
часов, оно звучит, оно полно жизни и таинственно, как раковина, в которой
гудит море. И мне кажется, что я меньше любила бы эту книгу, если бы вы её
тоже любили... Можете не волноваться! Второй такой книги я уже не напишу, я
просто не смогу.
Теперь у меня другая работа, другие заботы, и главная из них -
зарабатывать себе на жизнь, менять на звонкую монету свои движения, танцы,
звуки своего голоса... К этому я быстро привыкла и даже вошла во вкус,
проявив чисто женскую жадность к деньгам. А то, что я зарабатываю себе на
жизнь, - это факт. В минуты доброго расположения я говорю себе и не устаю
это радостно повторять: "Я сама зарабатываю себе на жизнь!" Мюзик-холл, где
я выступаю как пантомимистка, танцовщица, а при случае - и как актриса,
превратил меня в честную, жёсткую коммерсантку, которая, себе на удивление,
стала считать, вести деловые переговоры и торговаться...

Никто не понимал нашего разрыва. Но кто бы мог понять моё прежнее
долготерпенье, моё трусливое жалкое попустительство? Увы! Простить трудно
лишь первый раз... Адольф очень скоро убедился, что я принадлежу к лучшей
породе истинных самок, к тем, которые, простив в первый раз, готовы, если с
ними обходиться умело, терпеть обман и постепенно к нему привыкнуть... О,
каким он был умелым учителем! Как ловко сочетал снисходительность с
требовательностью. Случалось даже, что он поднимал на меня руку, когда я
проявляла излишнюю строптивость, но не думаю, чтобы он это делал охотно.
Человек, потерявший самообладание, не бьёт так расчётливо, а он бил меня
время от времени исключительно для того, чтобы поднять свой авторитет. Во
время нашего развода все были склонны обвинять меня одну, чтобы обелить
"неотразимого Таиланди", виноватого лишь в том, что он нравится и предаёт. Я
чуть было не отступила, совсем растерялась и едва не вернулась к своей
прежней покорности из-за того шума, который поднялся вокруг нас...
- Представляете, он изменяет ей уже восемь лет кряду, а она только