"Сидони-Габриель Колетт. Странница" - читать интересную книгу автора

недостаточно нежно любят... А Вы. Макс, мой любимый противник, как я смогу
справиться с Вами, разорвав своё сердце в клочья. Вам достаточно было бы
появиться, чтобы... Но я не зову Вас!
Нет, я не зову Вас, и это моя первая победа!
Грозовая туча проходит сейчас прямо надо мной, лениво проливая каплю за
каплей душистую воду.
Дождевая звёздочка попадает мне в уголок рта, и я выпиваю её, тёплую,
подслащённую пыльцой, отдающей нарциссом.

Ним, Монпелье, Каркассон, Тулуза... четыре дня без отдыха, и четыре
ночи тоже! Приезжаем, моемся и танцуем под звуки неуверенно играющего, прямо
с листа разбирающего партитуру оркестра, ложимся спать - стоит ли? - и
наутро уезжаем. Худеешь от усталости, но никто не жалуется: гордость превыше
всего! Мы меняем мюзик-холлы, гримуборные, гостиницы, номера с равнодушием
солдат на маневрах. Гримировальная коробка облупилась, проступает её белый
металл. Костюмы обтрепались и издают, когда их перед самым спектаклем
торопливо чистят бензином, противный запах рисовой пудры и керосина. Я
кармином подкрашиваю свои облезшие красные сандалии, в которых выступаю в
"Превосходстве". Моя туника для "Дриады" теряет свой ядовитый оттенок
кузнечика и зелёного луга. Браг просто великолепен - столько разноцветных
слоёв всяческой грязи налипло на его костюм: его вышитые болгарские кожаные
штаны, ставшие негнущимися из-за искусственной крови, которой он
обрызгивается каждый вечер, похожи теперь на шкуру только что освежёванного
быка. Старый Троглодит в парике, из которого лезет пакля, кое-как прикрытый
полинявшими и воняющими кроличьими шкурками, просто пугает публику, когда
выходит на сцену.
Да, очень тяжёлые дни, и мы задыхаемся между синим небом, по которому
лишь изредка проносятся продолговатые, тощие, словно прочёсанные мистралем,
грозовые тучи, и землёй, потрескавшейся от жажды... А у меня, кроме всего,
двойная нагрузка. Оба моих товарища, как только мы попадаем в новый город,
скидывают со своих плечей давящий ремешок поклажи и, разом оказавшись
налегке, не знают забот кроме как выпить кружку пенистого пива да бесцельно
пошататься по городу. А для меня главное - час прихода почты... Почта!
Письма Макса...
В застеклённых шкафчиках или на грязных столах, на которых консьерж
одним движением руки раскидывает письма, я сразу же вижу, словно меня
ударяет током, круглый витиеватый почерк, узнаю голубоватый конверт: прощай
отдых!
- Дайте мне! Вот это!.. Да-да, я же вам говорю, это мне!
Бог ты мой! Что там написано? Упрёки, просьбы или, быть может только:
"Еду"...
Четыре дня я ждала ответа Макса на моё письмо из Нима. В течение этих
четырёх дней я писала ему нежные слова, скрывая за их милотой своё глубокое
волнение, словно я вообще забыла про это письмо из Нима... Когда находишься
так далеко, то вынуждена прерывать свой письменный диалог, невозможно всё
время предаваться меланхолии, пишешь разные разности... Четыре дня я ждала
ответа Макса, проявляла нетерпение и неблагодарность, когда получала письма,
написанные изящным старомодным почерком с наклоном вправо, от моей подруги
Марго, листочки, исписанные мелкими каракулями, от моего старого Амона,
открытки от Бландины.