"Сидони-Габриель Колетт. Преграда" - читать интересную книгу автора

это проделать. Он настолько не почувствовал меня рядом с собой, настолько не
догадался, что я где-то поблизости, что мне показалось: меня уже нет в числе
живых, я не более чем привидение, сквозь которое он может пройти. Странным
образом мне и в голову не пришло разглядывать его жену и его ребёнка. Они
спокойно продолжали свою прогулку вдоль моря.
Меня трясёт не от любви и не от горя. Есть ли доля сожаления в
смятении, охватившем меня? Шок, словно удар молнии, поразивший меня, обнажил
всю меру хрупкости моей натуры куда больше, нежели моя маниакальная
мечтательность, которая позволяет мне ежедневно обманываться насчёт своей
мудрости. Если вам угодно, я предаюсь, так сказать, медитации... Но не
бывает мудрых медитаций. Всякая регулярная медитация содержит в себе что-то
от бреда. Она граничит с кризисом, с неким спровоцированным экстатическим
состоянием, вне зависимости от того, причиняет ли оно душевную боль или
нет...
И вот я снова принялась обобщать, причём чисто по-женски. Что ж, тем
лучше! Бывают такие моменты, когда мне нравится быть просто бабой. Словно
таким способом я убеждаюсь, что ещё представляю какой-то интерес в любовных
делах.
Хотелось ли мне, чтобы он меня увидел?.. Нет, мне это ни к чему. Я с
трудом произношу его имя, его громоздкое имя: Максим Дюферейн-Шотель... Я
уверена, что не люблю его. Но ведь всё же этот человек олицетворял в моей
жизни любовь, приключение и даже сладострастие. Видимо, поэтому меня прошиб
такой озноб и что-то всколыхнулось во мне. Эти губы, эти руки, это крупное
жаркое тело, всё это вместе взятое три года тому назад едва не стало моим
любовником... Интересно, а случись так, что он был бы там, на набережной,
один и обратился бы ко мне, - назвала бы я его "Макс" или "мой дорогой"? А
может, ограничилась бы нейтральным "вы"? У него был немыслимо женатый вид,
но такой вид был у него, не сомневаюсь, с самого рождения. Жену и ребёнка он
выставлял напоказ, словно покупки, только что сделанные в магазине на
площади Массена...
Постараюсь быть искренней... Я не кинулась прочь от него, но скрылась в
неподвижности, только она могла утаить меня от его взгляда - заяц в минуты
опасности плашмя застывает на земле: он знает, что на борозде его не видно.
Любой жест руки в белой перчатке на фоне моего тёмного платья, несомненно,
привлёк бы его взгляд - я даже испугалась, что он резко повернётся на запах
моих духов, всё тех же... Я не хотела, нет-нет, не хотела. Я залилась
краской, словно женщина, которую застали в бигуди. К тому же у него столько
новых приобретений: свежеиспечённый ребёнок, жена, вся в мехах и перьях,
трость, которой в моё время не было. А у меня... Меня унижал его вид
преуспевшего человека. Мне нечего ему показать, кроме костюма, который на
мне, ну и, конечно, красивой шляпки да слегка изменённой причёски. Быть
может, он стал бы выглядывать, что нового во мне и вокруг меня, и произнёс
бы с разочарованной гримасой: "И это всё?.."
Я испытывала, да, надо прямо сказать, нехороший стыд за свою
бедность... В этом году он даже не увидел на стенах домов в Ницце больших
оранжевых афиш с чёрными буквами, оповещающих о гастролях Рене Нере, потому
что Рене Нере больше не выступает. Я стала чем-то вроде мелкого рантье - вот
и всё, что я могла бы сообщить ему о себе, если бы он поинтересовался, как я
живу. Да, я теперь мелкий рантье - не богатая, но и не бедная, уже не
молодая, но ещё не старая, не счастливая, но и не несчастная...