"Сидони-Габриель Колетт. Возвращение к себе ("Клодина" #5) " - читать интересную книгу автора

близко...
- Но, Тоби-Пёс, это же толстая рыжая сойка, видишь, вон она полетела -
на каждом крыле лазурная бахрома...
- Сойка?.. Да, теперь это и вправду сойка, а когда она кричала, то кем
была? Ты знаешь только одну сторону предметов и живых существ - ту, что
видишь. А мне известны обе: и та, которую я вижу, и другая, которой не
видно, самая страшная...
Вот такой диалог мы ведём с Тоби-Псом: он, переполняемый то страхом, то
верой, останавливается через каждые пятнадцать метров, ищет и неизменно
находит в моих глазах поддержку, чтоб двигаться дальше, и снова идёт
вперёд...
До чего верят в нас животные, как безмерна и обременительна их вера!
Так порой на тебя посмотрят, что поневоле отведёшь взгляд, покраснеешь, а то
и начнёшь защищаться: "Нет, нет! Я ничем не заслужила подобной преданности,
беззаветной и полной отдачи, я недостаточно сделала для этого, я
недостойна..."
Над нашей головой с ветки на ветку перелетает лёгкая, как эльф, белка.
Рыжий хвост распушился словно дымок, шерсть на мягком животике колышется по
ветру при прыжке. Шубка у белки богаче, гуще, мягче ангоры, зверёк
наклоняется, чтобы рассмотреть меня, растопыренные передние лапки совсем
по-человечески уцепились за ветку ручками с коготками. Чёрные красивые
глазки поблёскивают с нагловатой опаской, и мне ужасно хочется поймать её,
сжать в руке крохотное тельце под пышным мехом, таким нежным, что у меня при
мысли об этом непроизвольно сжимаются челюсти...
Стемнело как-то внезапно... Из-за белой земли кажется, что ночь никогда
не придёт, и вспоминаешь о ней только тогда, когда она уже наступила. У ног
дрожит крошка бульдог, а я стою и ищу усталым взглядом дорогу, которая
выведет меня из чёрного леса... Небеса сомкнулись, ничто в них не дрогнет, и
чёрная птица, в испуге шарахнувшись от меня, не издаёт ни звука... Я
растерялась: не видно привычных красок заката на западе, и я не знаю больше,
где дом. Я с наслаждением взращиваю в себе крохотную искусственную тревогу,
как ребёнок, играющий в Робинзона... Небо опускается всё ниже к синеющему
снегу, давит, готово совсем раздавить меня, бедную зверюшку без домика,
моллюска без раковины... Ну давай же, очнувшаяся красавица - где твоё
воображение? Подхлестни тревогу! Произнеси вслух слова, что имеют в этот час
таинственную силу: "..ночь... снег... одиночество..." Дай дикой, испуганной
душе вырваться наружу! Забудь о людях, о дороге, о дружеском жилье, забудь
обо всём, кроме ночи, страха, голода, что гонит тебя вперёд и лишает отваги,
прислушайся подрагивающим под волосами подвижным ухом, приглядись
округлившимся и ослепшим глазом - и ты услышишь шаги, от которых бежишь,
увидишь сгустившийся мрак - силуэт, что появится через минуту здесь или там,
впереди или сзади... Беги, пока не почувствуешь, что сердце готово выскочить
из груди, и пока твой хрип не смешается с хрипом задыхающегося Тоби-Пса.
Скорее беги, а то настигнет тебя тень тени, скользи по подмёрзшему,
визжащему, как стекло, снегу, мчись к приюту, мчись, куда ведёт тебя твой
инстинкт, к пламенеющей двери - возле неё ты задрожишь, затрепещешь, как
белка, и, вмиг отрезвев, разочарованно вздохнёшь: "Уже!"
Проливной дождь связал нас по рукам и ногам, мы, нервничая, мечемся
между чересчур жарким очагом и застеклённой дверью, за которой свистит
восточный ветер. Ничего не поделаешь. Стоит приоткрыть прозрачную створку,