"Сидони-Габриель Колетт. Невинная распутница " - читать интересную книгу автора

уверенно стучит в дверь Минны согнутым пальцем... Она совсем одна, встречает
его сидя и слегка хмурится, потому что он хлопнул дверью.
- Минна!
- Да?
Она произнесла одно только слово. Но в этом слове, в этом голосе скрыто
столько сухого неудовольствия, столько недоверия, в нём звучит такая
преувеличенная вежливость... Мужественный Антуан не сдаётся:
- Минна! Минна... ты меня любишь?
Уже привыкнув к выходкам этого дикаря, она смотрит на него искоса, не
поворачивая головы. Он повторяет:
- Минна, ты меня любишь?
В чёрных глазах, мерцающих из-под светлых ресниц, мелькает выражение
какой-то непонятной иронии, равнодушной жалости, тревоги; нервный рот чуть
кривится в лёгкой усмешке... В одну секунду Минна оделась в броню.
- Люблю ли я тебя? Ну конечно, я тебя люблю!
- Мне не нужно от тебя "конечно"! Я спрашиваю, любишь ли ты меня?
Чёрные глаза обратились в другую сторону. Минна смотрит в окно, и
теперь виден лишь её почти нереальный в своей хрупкости профиль, чьи линии
расплываются в волнах золотого света...
- Выслушай меня внимательно, Минна. Я хочу сказать тебе что-то очень
важное. И жду от тебя такого же ответа... Минна, смогла бы ты так полюбить
меня, чтобы позднее мы поженились?
На этот раз она пошевелилась! Антуан видит прямо перед собой злого
ангела, чьи угрожающие глаза ответили прежде, чем она произнесла вслух:
- Нет.
Поначалу он не чувствует боли, которой ожидал, желанной физической
боли, которая помешала бы осознать случившееся. Ему просто кажется, что в
мозг хлынула вода из прорвавшейся барабанной перепонки. Однако держится он
хорошо.
- Как ты сказала?
Минна не считает нужным повторять свой ответ. Склонив голову, она
украдкой рассматривает Антуана и незаметно постукивает по паркету носком
выставленной вперёд ноги.
- Могу ли я спросить, Минна, о причинах твоего отказа?
Она вздыхает, и от этого глубокого вздоха приподнимаются, словно
пёрышки, волосы, рассыпавшиеся по щекам. Она задумчиво покусывает ноготь на
мизинце, дружески поглядывает на несчастного Антуана, который застыл,
неловко выпрямившись, словно на параде, и стоически не замечает, как стекают
струйки пота по вискам. Наконец она удостаивает его признанием:
- Потому что я уже обручена.
Она обручена. Это единственное, чего удалось добиться Антуану. Все
вопросы оказались бесполезными перед этими бездонными глазами, перед этим
упрямо сжатым ртом, скрывающим тайну или ложь. Укрывшись в своей комнате,
Антуан запускает в волосы пальцы и пытается обдумать ситуацию.
Она солгала. Или же не солгала. И не знаешь, что хуже. "Девчонки - это
что-то ужасное", - бормочет бедный мальчик. Строки из романов встают перед
его глазами: "Женская жестокость... женское двуличие... женское
непостоянство..." "Они, наверное, тоже страдали, те, что это написали, -
думает он с внезапной жалостью... - Но для них страдания, по крайней мере,
уже закончились, а для меня только начинаются... А если спросить у тётушки?"