"Сергей Адамович Колбасьев. Центромурцы" - читать интересную книгу автора

океана!
Увы, романтика - неуловимый дым! Звонкое звание "баталер" обозначало
простую писарскую должность.
На "Чесме" водились особо кусачие муравьи, и гальюны оказались
перестроенными японцами по собственному вкусу так, что ни встать, ни сесть.
В Индийском океане было очень жарко, в Ледовитом очень холодно, везде
одинаково скучно без спуска на берег. Власть жила в кают-компании и была
недосягаема, как в бухгалтерские дни. Деньги же оказались ненадежными:
судовая макака Колька из личной неприязни разорвал в клочки и опакостил все
его двести сорок долларов.
Все это подготовило его к революции, а революция вознесла до небывалых
высот: он сделался почти анархистом, но, рассчитывая в конце стать
Кромвелем, остался сторонником твердой власти, а потому попал в секретари
Центромура, у которого таковой не было.
Сверкнув пенсне, он молча пожал Болотову руку и молча показал ему на
стул. Рукопожатие у него было короткое, с безразличным лицом и чуть
оскаленными зубами. Английское.
- Воюем, Иван Федорович, - садясь, сказал Болотов.
- Воюем, - подтвердил Мокшеев. - Утром подписали постановление
Центромура.
- Уже подписали?
- На ходу. Заседать некогда.
Болотов кивнул головой. Он не подписывал, и с ним не советовались, но
это было безразлично.
- А что команда?
- Команда? - Мокшеев выгнул брови. - Не их ума дело. Наберут
добровольцев пополам с иностранцами.
- Как пополам?
- Совершенно просто. Каждый миноносец наполовину укомплектуют
союзниками. "Сергеева" - англичанами, "Бесстрашного" - французами.
Офицерство тоже смешанное, и никаких судовых комитетов. Понимаешь - никаких!
Болотов усмехнулся. Это уже измена. Конечно, по приказу союзного
военного совета - защищать окраину от немцев... А кто защитит от союзников?
Ответа не было, но искать его не хотелось. На Мурмане страшный воздух:
разреженный и сладкий, как мороженый картофель. От него бывает цинга и
политическое безразличие.
- Капитаны - наши, - продолжал Мокшеев. - На "Сергееве" будет
Боровиков, а на "Бесстрашном" кто-то из вновь прибывших с Балтики. Фамилию
забыл.
Боровикова звали "чертов кум бородулин Федя". Не зная языков, он с
англичанами объяснялся при помощи российских слов высокого давления.
Коверкал их, чтобы выходило убедительнее, а когда все-таки оставался
непонятым, свирепел, наливался кровью и раздувал веером черную бороду.
Болотов расхохотался.
- Привыкнет, - улыбнулся Мокшеев и, полуотвернувшись, также улыбаясь,
добавил: - Механика на "Сергееве" нет. Ты, кстати, говоришь по-английски.
Хочешь?
Болотов встал. Дело, конечно, не в английском языке. Просто его хотят
убрать подальше от Центромура. Потому-то Мокшеев и смотрит вбок.
- Спасибо. Иди сам.