"Якуб Колас (Константин Михайлович Мицкевич). На росстанях [H]" - читать интересную книгу автора

- И панна Людмила, с другой, - подсказала Ядвися.
- Что вы меня все панной Людмилой попрекаете?
- Я не попрекаю и не думаю даже, но панне Людмиле очень понравилась эта
легенда.
- А вам она понравилась?
- Если бы она для меня была рассказана, тогда и мне понравилась бы, а
чужое любить - только сердце травить.
- Ну, вы меня, панна Ядвися, хотите рассердить, но вам это не удастся.
А пока что до свидания.
Лобанович задержал ее руку в своей и с едва скрытой просьбой в голосе
сказал ей:
- Вы не уедете, пока я не вернусь?
- Когда я поеду, я и сама не знаю. Может быть, и совсем не поеду.
- А вы под поезд не будете бросаться? - тихо Спросил он усмехаясь.
- Не буду, - еще тише проговорила она, оглянулась и опустила глаза.
Он мгновенно наклонился к ней и поцеловал крепко-крепко. И, пьяный от
этого поцелуя, быстро вышел из палисадника. А Ядвися сидела, наклонив
голову, и о чем-то глубоко-глубоко задумалась.
В воскресенье утром, на восходе солнца, учитель со своими учениками,
проведя ночь на станции, садился в вагон. Пробило три звонка, громко и
отрывисто отозвался паровоз, нарушая утренний покой бесконечных болот, и
поезд сдвинулся с места. С шумным шипением выпуская пар, все быстрее и
быстрее бежал паровоз, и в какую-то своеобразную, глухую музыку сливался
топот тяжелых ног поезда.
Лобанович стоял возле открытого окна. Приятно и радостно волновали его
сердце новые картины Полесья и размашистый бег поезда. Быстро уходила назад
станция с высокой водокачкой, скрываясь за свежей зеленью деревьев. Рассыпая
сноп золотых стрел, выплывало солнце из-за края земли над просторами
зеленого полесского моря. Быстро возникали и убегали все новые и новые
картины этого зачарованного края. Болота с густыми зарослями лозняка, жерухи
и молодой осоки расстилались широкими круглыми равнинами, по краям которых
еле виднелись зубчатые темные полоски лесов. Болота кончались, вдоль дороги
вставали высокие стены бора, дремучий бор сменялся веселыми полянками; то
здесь, то там виднелись на них человеческие жилища, и бревна строений,
освещенные солнцем, казались морщинами на чьей-то многодумной голове. Почти
все полянки были окружены венком пышно-зеленого сосняка на желтеньком
песочке. Уютом, лаской, покоем веяло от этих сочных сосенок, от этих людских
строений. А как заманчиво и красиво извивались и бежали в сосняк колеи
деревенских дорожек и тропинок, по которым лишь изредка прокатится
крестьянская телега! А сколько самобытной красоты в этих одиноких
развесистых дубах, разбросанных по краям леса, и в этих пышно разросшихся
соснах в поле! Чем-то родным, милым, давно знакомым веяло от бархатных
скатертей молодого жита и от нежных бледно-зеленых всходов ранних овсов.
Лобанович стоял возле окна как зачарованный и не мог оторвать глаз от
самобытных картин Полесья, полных невыразимой красоты и жизни, стоял до тех
пор, пока поезд не стал приближаться к той станции, где нужно было выходить.
Вышли из вагона и пошли искать школу. Она была не очень далеко от
станции, и искать ее пришлось недолго. Три ученика и учитель взошли на
крыльцо школы и остановились.
Школа была заперта. Лобанович постучал, обождал немного, но никто не