"Якуб Колас (Константин Михайлович Мицкевич). На росстанях [H]" - читать интересную книгу автора Болезненные, преступные мысли, казалось, заворожили Лобановича. Словно
туману напустил кто-то на молодого парня. Он снова взял револьвер, который приобрел теперь над ним непонятную власть. Его притягивала к себе и эта пуля, черневшая в стволе, как головка змеи. Уже несколько раз посматривал он на нее. Вдруг будто светлый солнечный луч блеснул у него в голове. Лобанович отбросил от себя револьвер. Холодный пот выступил у него на лбу. Только теперь заметил Лобанович, что руки его дрожали, словно какой-то страшный вихрь пронесся у него в душе. Он почувствовал огромное облегчение, как после тяжелой болезни, и все то, что недавно произошло с ним, казалось кошмарным сном. - Паничок! - окликнула Лобановича сторожиха, входя в комнатку. - Должно быть, вы, паничок, нехорошее письмо получили? - Почему ты, бабка, об этом спрашиваешь? - удивился учитель. - Видно было, паничок, по вас, - проговорила она, окинув учителя внимательным взглядом. - И знаете, паничок, - таинственно проговорила бабка, - я вам опять заговор шептала! Шептала, ей-богу, шептала! Вы любите смеяться надо мной и над моим шептаньем, а я все же шептала вам, так мне вас стало жалко. - Против чего же ты мне шептала? - спросил, заинтересовавшись, учитель. Сторожиха несколько минут молча глядела на него. - Чтоб отвязались от вас недобрые мысли, - тихо проговорила она, глядя учителю в глаза, словно желая что-то разгадать в них. Лобанович почувствовал себя так, будто его уличили в чем-то нехорошем. Неприятно было и то, что в эту минуту он чувствовал превосходство сторожихи над собой. Вихрь чувств, вызванных в его душе известием о кончине друга, улегся, ушли и мысли о смерти. "На свете, должно быть, все гораздо проще, чем нам иногда это кажется", - заключил он свои мысли о смерти. XXIV Полные света, ласковые, словно улыбка весны, порой вставали в памяти Лобановича, волновали, согревали его, озаряли лучами радости картины и образы не так давно минувшего детства. Они возникали нежданно, о чем-то говорили и куда-то звали, оставляли в душе легкую печаль. О чем? О невозвратимой утрате, о том, что стало сокровищем, драгоценным сокровищем памяти. Он видел дубы на берегу Немана, величественные, могучие дубы с развесистыми, пышными кронами, с толстыми, дуплистыми комлями, на которых оставили свою печать многие десятки и сотни лет. Ему улыбалось светло-синее небо и озаряло своим блеском родные далекие образы - душистый луг, ровные скаты холмов, окутанные синеватой дымкой, старую сосну с гнездом аиста... Сверкающий день, таинственный грохот в надземных просторах - призывный гомон-клич заслонивших небо грозовых туч с клубами светло-розовых облаков по краям... Нет! Не расскажешь о них словами, но ими живет-горит душа! Радостно взволнованный воспоминаниями детства, Лобанович медленно шел по лесной дороге. Чувство крепкой связи с окружающим миром, с жизнью наполняло его бодростью. Ему по душе были и этот неподвижный, глухой лес и |
|
|