"Якуб Колас (Константин Михайлович Мицкевич). На росстанях [H]" - читать интересную книгу автора

свое человеческое достоинство и цельность наивной веры в справедливость
расплаты на том свете за все страдания на земле.
Ядвися охотно заходила к бабке Марье еще и потому, " что ей интересно
было послушать, как вел свою работу в школе учитель, как он иногда
покрякивал на учеников, сердясь на их непонятливость либо на поднятый не в
меру шум, чтобы потом удивить его рассказом о том, что делал он в школе и
как вел себя с детьми. Тонкая стена между кухней и классом позволяла слышать
все, что делалось в школе. Ядвися часто прерывала разговор со сторожихой и
прислушивалась. Как только кончались занятия и школа оглашалась веселым
шумом, Ядвися, сделав бабке знак молчать, как вспугнутая дикая птичка,
бросалась в дверь и исчезала среди строений своего двора, откуда часто
доносился ее молодой, звонкий голос. А бабка, глядя ей вслед, покачивала
головой и смеялась долгим тихим смехом.
- Смешная, веселая паненка! - говорила бабка.
Рассказ сторожихи о семье пана подловчего произвел сильное впечатление
на молодого учителя. Образ несчастной пани с черными пышными волосами живо
рисовался его воображению, и пытливая мысль стремилась угадать все скрытые
подробности этой человеческой драмы. И сама Ядвися, и трагическая история ее
матери в представлении Лобановича были неотделимы от темной полесской глуши,
которая, казалось, каким-то таинственным образом влияла на судьбы живущих
здесь людей.
Оставаясь наедине с самим собой, Лобанович часто думал о Ядвисе, даже
мысленно разговаривал с нею. И этот разговор был таким простым, искренним,
потому что шел от сердца! Ядвися смотрела на него милым, немного хитроватым
взглядом и смеялась. На душе у Лобановича становилось легко и покойно. Он
чувствовал, как вливается ему в грудь какое-то приятное тепло и греет его
сердце. Но при встрече с Ядвисей он никогда не высказывал того, что говорил
ей без нее. Не то стыдливость еще чистого сердца, не то какая-то
осторожность мешали ему высказать ей все, что было на душе.


XIX

Вскоре после того как Лобанович вернулся от Турсевича, к нему приехал
Соханюк. Лобанович удивился, увидя на пороге высокую, худощавую фигуру
хатовичского учителя. Он никак не ожидал его приезда, особенно в будний
день.
- Зд'ястуйте! - проговорил Соханюк, при этом губы и глаза его смеялись
веселым смехом. - Что, не ожидали меня? - спросил он, поздоровавшись.
- Никак не ожидал. Ну, тем приятнее видеть вас здесь. Заходите,
пожалуйста, в квартиру, а я сейчас закончу урок и отпущу ребят на обед... А
может быть, вам интересно познакомиться с моей школой, то милости прошу.
Соханюк, видимо, только из вежливости прошелся между ученических
скамеек, заглядывая в грифельные доски и в тетради учеников, а затем
остановился возле шкафа с книгами и слушал, как Лобанович вел занятия и как
отвечали ученики.
Лобанович старался не ударить в грязь лицом перед Соханюком и показать
свою школу с наилучшей стороны. Вопросы так и сыпались один за другим. Все
школьники, которых вызывал Лобанович, отвечали довольно хорошо.
- Может быть, проэкзаменуете моих учеников? - спросил Лобанович