"Якуб Колас (Константин Михайлович Мицкевич). На росстанях [H]" - читать интересную книгу автора

готовился, - все это занимало его мысли, и ему было легко и хорошо: ведь так
много нового и интересного надеялся он встретить на открывшейся перед ним
дороге самостоятельного общественного труда.
Ему по душе был и этот глухой уголок Полесья, о котором он еще дома так
много интересного наслышался от одного старого объездчика, и этот народ с
его особым говором и обычаями, так не похожими на говор и обычаи тех
белорусов, из гущи которых вышел Лобанович, этот нетронутый край старины,
которая на каждом шагу бросалась ему в глаза и привлекала к себе внимание, и
даже вид самой местности, общий тон которой не мог еще уловить Лобанович, но
в которой также много было интересного и, на его взгляд, привлекательного.
Что ни говори, а жизнь сама по себе радость, великое счастье, бесценный
дар. Есть две важные части, из которых складывается жизнь и которые придают
ей глубокий смысл и красоту, - человек и природа. Никогда не утратит для нас
интереса человек, ибо проявления его ума безграничны, пути его неизведанны,
формы его жизни и его отношений с другими людьми бесконечно разнообразны,
окончательно не определились и никогда не могут стать окончательными. А
природа! Сколько великой радости дает нам она! Ведь природа - интереснейшая
книга, раскрытая перед глазами каждого из нас. Читать эту книгу, уметь
разгадывать ее таинственные письмена - разве это не есть счастье?! Жаль
только, что наша жизнь несоизмеримо мала, чтобы начитаться этой книгой.
С такими мыслями Лобанович остановился возле окна. Со двора глядела
глухая, черная ночь. Небо, обложенное низкими тучами, казалось, все тяжелее
нависало над оголенной землей. Непроглядный мрак и сырой туман совсем
поглотили эту заброшенную среди болот и лесов небольшую деревеньку.
"Какая тьма!" - ужаснулся молодой учитель. Ему было приятно
чувствовать, что он в теплой и уютной комнатке, где приветливо горит лампа
под белым абажуром, где все так тихо и спокойно, ничто не нарушает хода его
мыслей. И тут же посочувствовал он тем путникам, которым так или иначе
приходится ехать или идти в это глухое время ночи по темным и грязным
дорогам, через броды и гати, среди лесов и болот.
Лобанович снова подошел к столу и взялся за книгу. Но мысли его так
разгулялись, разошлись, что он вынужден был закрыть книгу и снова начал
ходить по комнате и думать.
Завтра надо будет заказать старосте подводу и поехать в волость забрать
школьные принадлежности; надо познакомиться с тамошним учителем и
посоветоваться с ним по разным вопросам, связанным со школой; нужно также
зайти и к батюшке и пригласить его приехать сюда отслужить молебен перед
началом занятий в школе. Да, это надо сделать, ведь уже давно пора
приниматься за обучение детей. Его назначили сюда поздно, и надо быстрее
начинать занятия, иначе он не сумеет выполнить программу.
Часы на стене делали свое дело. Размеренно, однообразно качался маятник
в стеклянной горенке и, казалось, был очень доволен своей работой, что он и
подтверждал коротким "так-так", "так-так". Перед тем как пробить, часы
несколько минут трещали, скрипели, как колодезный журавль на морозе, и после
такого вступления звенели приятным металлическим звоном.
"А ведь уже поздно", - заметил про себя Лобанович.
Часы пробили полночь. Учитель перенес лампу в другую, еще меньшую,
комнатку, где стояла его простенькая деревянная кровать, лег в постель и
начал читать "Звездные миры и их обитатели".
Широкая картина недосягаемых миров открывалась перед взором молодого