"Якуб Колас (Константин Михайлович Мицкевич). На росстанях [H]" - читать интересную книгу автора

- Сейчас, папа! - откликнулся из глубины дома звонкий девичий голосок.
Послышались легкие, частые шаги, и в комнату вошла младшая дочь пана
подловчего. Такими же быстрыми шагами подошла она к гостю, протянула ему
свою еще детскую руку, сделав приседание, которое Лобанович видел в первый
раз. Он даже испугался: ему показалось, что эта маленькая паненочка присела
оттого, что он нечаянно наступил ей на ногу.
- Чэсю! - снова крикнул подловчий.
Вскоре, шаркая сапогами, в комнату вошел младший сын Баранкевича,
мальчик лет девяти, довольно угрюмого вида, с большой курчавой головой и
красивым лицом. Поздоровавшись с гостем, Чэсь молча сел возле кафельной печи
и оттуда, как волчонок, поглядывал на учителя.
Извинившись, подловчий вышел куда-то, оставив Лобановича с дочерью и
сыном.
Панна Габрыня, смуглая, строгая и серьезная девочка-подросток,
обратилась к Лобановичу с приветливой улыбкой:
- Пан любит музыку?
- Очень люблю, - проговорил Лобанович.
Габрыня подошла к музыкальному ящику, выбрала металлический "кружок",
приладила его к ящику, который завела затем и пустила.
Мягкие, ласковые звуки полились по комнате, наполняя ее приятным звоном
и навевая какие-то добрые, тихие чары. Неясные образы возникали сами собой,
о чем-го говорили и звали неведомо куда, а на сердце оставалось чувство
утраты чего-то далекого, чего-то такого, что уже не вернешь никогда и о чем
можно только вспоминать. Все мелочи жизни, все будничные заботы, муть души -
все это исчезало, отступало перед обаянием музыки. Откуда же эта печаль? О
чем она? Не о той ли красоте жизни, которая так безжалостно, так грубо
попирается ногами, о красоте, которая поднимает человека над болотом людской
суеты?
Через несколько минут вернулся пан подловчий, а затем пришла пани
подловчая, вторая его жена. Это была женщина тихая, забитая, - пан
Баранкевич, как узнал Лобанович впоследствии, в семейной жизни был человеком
суровым, жестоким.
Габрыня сразу же вышла и вскоре вернулась с сестрой, стройной, смуглой
девушкой лет шестнадцати, с тонкими, красиво очерченными бровями. Выражение
ее темных больших глаз часто менялось: то в них искрился веселый, задорный
смех, то светилась какая-то грусть и та серьезность, которая создавала
впечатление, будто девушка много передумала и пережила.
Разговор вели главным образом подловчий с учителем, а все остальные
слушали и только изредка вставляли свое слово. Было видно, что присутствие
подловчего сдерживало их, заставляло не выходить за определенные границы,
явившиеся результатом опыта совместной жизни.
Баранкевич с большой симпатией вспоминал учителя, которого сменил
Лобанович.
- Что мне нравится в пане Турсевиче, так это то, что он умел поставить
себя в каждом кругу общества и всегда сохранял собственное достоинство, -
сказал подловчий.
- Турсевич мой учитель и мой земляк, из одной волости. Я считаю его
одним из выдающихся учителей и работников. Он не только хорошо ведет дело в
школе, но и много работает над собой. Человек много читал и много думал. Это
один из тех моих друзей, которых я очень ценю и уважаю.