"Жан Кокто. Белая книга" - читать интересную книгу автора

Счастья-Нет, уткнувшись лицом в мои перчатки, плакал навзрыд.
Минут десять я простоял в нерешительности под этой дверью. Я уже готов
был открыть ее, как вдруг на лицо Счастья-Нет наложилось до полного
совпадения лицо Альфреда. Я крадучись спустился по лестнице, потянул за
шнур, вышел и захлопнул за собой дверь. На пустой площади фонтан твердил
свой торжественный монолог. "Нет, - думал я, - мы не одного царства.
Пробудить ответное чувство в цветке, в дереве, в звере уже прекрасно. Жить с
ними невозможно".
Разгорался день. Петухи пели над морем. Его присутствие выдавала темная
прохлада. Из выходящей на площадь улочки появился человек с охотничьим
ружьем на плече. Я шел к себе в гостиницу, таща за собой неимоверную
тяжесть.

Возымев отвращение к чувствительным авантюрам, неспособный справиться с
собой, я еле волочил ноги и душу. Мне нужно было отвлекающее средство против
подавленных чувств. Я нашел его в общественной бане. Она вызывала в памяти
"Сатирикон" своими маленькими каморками, центральным двориком, низкой залой
с турецкими диванами, где молодые люди играли в карты. По знаку хозяина
заведения они вставали и выстраивались вдоль стены. Хозяин ощупывал их
бицепсы, бедра, обнажал их тайные прелести и сортировал, как торговец --
свой товар.
Клиенты знали, чего хотят, держались в тени и не задерживались. Я,
должно быть, представлял загадку для этих юношей, привычных к
недвусмысленным требованиям. Они смотрели на меня, и во взглядах их не было
понимания - ибо разговоры я предпочитаю действиям.
Сердце и чувства образуют во мне такую смесь, что мне трудно привести в
действие одно без другого. Это и толкает меня выходить за рамки дружбы и
заставляет бояться мимолетных контактов, при которых есть риск подцепить
болезнь любви. В результате я завидовал тем, кто, не ведая смутного томления
по красоте, твердо знает, чего хочет, совершенствует свои порочные
наклонности, платит и удовлетворяет их.
Один приказывал, чтоб его истязали, другой - чтоб заковывали в цепи,
еще один (моралист) достигал наслаждения лишь при виде геркулеса, убивающего
крысу раскаленной докрасна иглой.
Сколько их прошло передо мной, этих мудрецов, которым известен точный
рецепт удовольствий, которые так упрощают себе жизнь, оплачивая в срок и по
таксе свои честные мещанские прихоти! Большинство из них были богатые
дельцы, приезжающие с Севера дать волю своим желаниям, чтоб потом вернуться
к женам и детям.
В конце концов я стал ходить туда все реже. Мое присутствие начинало
вызывать подозрения. Франция не слишком благосклонна к ролям, не скроенным
целиком из одного куска. Скупец должен быть всегда скуп, ревнивец - всегда
ревнив. Это торжество Мольера. Хозяин думал, что я из полиции. Он дал мне
понять, что надо быть или покупателем, или товаром. Сочетать то и другое
нельзя.
Это предупреждение встряхнуло мою лень и заставило меня порвать с
недостойной привычкой, чему способствовала и память об Альфреде, чей образ
наплывал на лица всех этих молодых булочников, мясников, курьеров,
телеграфистов, зуавов, матросов, акробатов и прочих профессиональных
прелестников.