"Евгений Коковин. Полярная гвоздика (Повесть-путешествие)" - читать интересную книгу автора

С губернским чиновником тогда на пароходе приехал священник. Он должен был
крестить последних некрещеных ненцев и малышей.
- Не гневай бога, Иван, - увещевал молодого охотника православный батюшка.
- Грех большой на душу принимаешь!
Но бог почему-то не гневался на Ивана Хатанзея. Вот и на другой день после
неприятного разговора о часовне охотник привез на своих нартах из тундры
кучу песцов.
Зато продолжал гневаться чиновник. Вечером в салоне за ужином, в компании
попа и капитана парохода, он все еще грозился:
- Сошлю сукина сына!
- Накажи, накажи еретика! - подстрекал батюшка.
- Да куда вы его сошлете? - посмеивался капитан парохода. - Тут и так
ссылка не лучше Сибири.
- Вот в Сибирь и сошлю! На каторгу, на рудники, в кандалы! Увезу к
губернатору, на суд его превосходительства...
После нескольких рюмок коньяку чиновник пришел в хорошее расположение духа
и стал вспоминать анекдоты. Неумело подстраиваясь под разговор ненцев, он
рассказывал:
- Собрался самоедин на охоту на морского зверя, а он, надо вам сказать,
уже крещеный был. Собрался, значит, и молится Николаю-угоднику:
"Николуск-а-угод-ницек, помоги больсого зверя убить! Свецку с мацту
поставлю". Высотой, значит, с мачту свечку обещал поставить. Помолился и
поехал к морю. А там видит - большущий тюлень плывет. Прицелился самоедин
и бах-бах! Тюлень перевернулся на воде кверху брюхом. Обрадовался наш
самоедин и смеется над угодником: "Вот как вашего брата надувают!" Не
будет, мол, тебе, Никола, никакой свечки. И только он эти слова выговорил,
тюлень обратно перевернулся и нырнул в глубину. Поник головой наш
горе-охотник и говорит: "Ох, Николуска-угодницек, с тобой и посутить-то
нельзя".
Чиновник хохотал. Батюшка осуждающе качал головой:
- Вот так богохульников и наказывают. Господь бог все видит, все слышит.
- Да ведь это же анекдот, господа, - улыбнулся капитан.
- А вот и не анекдот, а притча правдивая, - упорствовал поп, подливая в
рюмки вино. - Наказать, и сие суть наказание божие!
- Увезу самоедина на суд губернаторский! - опять загорячился чиновник,
вспомнив Хатанзея. - В трюм посадим и увезем в город, а там - на каторгу!
Утром капитан парохода, бывалый мореход, сам в прошлом простой
помор-зверобой, тихонько предупредил Ивана Хатанзея о коварном замысле
чиновника. А когда чиновник строго-настрого запретил Ивану до отплытия
парохода покидать чум, охотник поверил словам капитана, почувствовал
недоброе. Запрет русского начальника насторожил его.
Вечером Иван посоветовался с отцом, старым Хатанзеем, а ночью запряг
оленей, погрузил на нарты кое-какую поклажу, прихватил собак и тайком
покинул стойбище.
Он уехал на северо-восток, на Карскую сторону, зная, что там его никто не
разыщет.
И снова гневался чиновник, взбешенный исчезновением Ивана Хатанзея. Снова
он угрожал, теперь уже другим ненцам, требуя найти и вернуть беглеца. И
снова упрашивал и увещевал поп, грозя судом божьим. Но под разными
предлогами островитяне отговаривались: где его найдешь, остров велик,