"Лев Коконин. Стая " - читать интересную книгу автора

желания не было.
И все же с хозяином лесной сторожки пришлось встретиться. Он шел из
магазина навеселе и, конечно, ничего не боялся. Большой рюкзак оттягивал
плечи, но не мешал напевать веселую песенку. Слова песенки придумывались на
ходу, некоторые из них он произносил вполголоса, мурлыкал под нос, а те, что
удачно складывались, летели по лесу громко. Перепуганная белка уронила с
дерева снег, а хозяину рюкзака казалось, что это он так здорово умеет петь,
от его голоса вздрагивают деревья.
На лес опускались сумерки, Бим и Чапа охотились. Они тропили зайчишку,
и след косого вывел их на лесную дорогу. Только что по ней прошел человек,
следы его пахли остро. Может быть, и не обратили бы на них внимания, следы
зайчишки были для них важнее. Из леса донеслись звуки, Бим и Чапа замерли,
слушали их. Бим ощетинился первым, узнав ненавистный голос, легонечко
зарычал. Вместе с ним начала рычать и Чапа.
Хозяин сторожки пел. В кармане рюкзака торчала початая бутылка, и он
думал о ней и тревожился - хорошо ли заткнута пробка. Тревога окончательно
взяла верх, зоркий взгляд отметил на краю дороги широкий сосновый пень, и
через несколько шагов рюкзак прочно припечатался к этому пню.
Тревога оказалась напрасной. Капроновая пробка обламывала ногти и не
хотела покидать горлышко. Наконец она поддалась, стронулась с места,
содержимое в бутылке знакомо булькнуло. Хозяин бутылки прикрыл теперь
горлышко большим пальцем, несколько раз крутанул ее, зажмурился.
Петь он давно перестал, было не до песен. Початая бутылка жгла руки. Он
открыл глаза, вздрогнул, горлышко дернулось перед самым ртом, скользнуло по
губам и уперлось в подбородок. В нескольких метрах от него на дороге стояли
два волка и в упор разглядывали его. Человек икнул, снова закрыл и открыл
глаза. Не мерещилось - волки так и стояли перед ним на дороге. Первое, что
захотелось сделать, - швырнуть бутылку в волков. Бутылка была одна, а
волков - два.
- К-кыш! Прочь, окаянные! - все еще надеялся - волки ему мерещатся.
Чертей-то с перепоя видывать приходилось!
Холодно-холодно сделалось за воротником, зубы выбили быструю дробь. Не
черти - волки были перед ним на дороге, а ружья он с собой не взял. Прямо на
полу ватника булькало содержимое бутылки, он не замечал этого, больше и
больше цепенел от леденящего страха.
Волки не двигались, казались неживыми, так и стояли перед ним. Пустая
бутылка выпала из рук, мягко шлепнулась в снег, и от этого шлепка он
вздрогнул, почудилось, волки начали драть его, слышал треск ватника от
крепких зубов. Одно-единственное слово глухо понеслось по лесу:
- Ма-ама! Ма-ама!
Волки отскочили на край дороги, замерли снова, и пока один из них
издавал по собачьи "р-рр!", хозяин сторожки прыгнул на осину, обеими руками
обхватил ее, резво, по-молодому полез по скользкому стволу вверх. Ноги и
руки сами находили на стволе сучки, рывками дергалось тело. Волки,
по-собачьи лая, бросились к осине одновременно. Волчица, она была поменьше,
прыгнула и достала подшитый валенок. Волк тоже прыгнул, вцепился в ватные
брюки пониже ремня, несколько секунд не разжимал зубы.
- Ма-ма! Ма-ама! - жалобно неслось по лесу. Волк разжал зубы, упал на
четыре лапы.
Чапа, захлебываясь от собственного лая, отдыхала от высоких прыжков.