"Лев Коконин. Стая " - читать интересную книгу автора

От той лесной тетерки куры отличались лишь цветом. Белые, черные,
красные птицы не обращали на Бима никакого внимания. Бим облизнулся,
вспомнив лесных цыплят. Жаль, здесь их не было. Биму очень понравилась самая
большая птица с красным гребнем на голове и ярким золотистым хвостом. Птица
разгребала землю, кокала, и все стадо бежало на это коканье.
Бим понял - со стадом ему не справиться, и наблюдал только за большой
птицей. Почему-то вспомнилась Чапа, ее равнодушие к этим птицам. Может быть,
они несъедобные?
Нахальный яркий золотистый хвост продолжал дразнить Бима. У самой
крапивы птица чистила шпоры, а земля из-под шпор чуть не долетала до носа.
Бим снова вспомнил Чапу, понял вдруг, отчего птицы не боятся ее. Она сама их
боится!
Трусом Бим никогда не был - прыгнул. Яркий хвост треснул в его зубах,
крепкий удар клюва раскровянил нос. Шерсть вместе с кусочками кожи сыпалась
с морды Бима, петух ощипывал ее яростно и быстро. Если бы хвост птицы был
чуть покрепче, неизвестно, кто оказался бы пойманным. Клюв долбил, долбил,
целился достать глаз. К счастью для Бима, хвост треснул снова, остался в
зубах, а птица, не такая красивая теперь, подняла настоящий переполох. Куры
ныряли под проволоку, перелетали через нее, в воздухе кружили перья.
Некрасивая злая птица убегала тоже, и никакая сила не заставила бы Бима
ловить ее еще раз.
Дед Игнат, хозяин сторожки, застал самый конец куриного переполоха.
Щипаный петух, видно, и ему не понравился, и он принялся ругать Бима:
- Ты что делаешь!? Разбойник ты эдакий! Почто его красоты лишил? Ух, я
тебя!
Вечером этого дня хозяин сторожки пришел к Николаю Васильевичу, долго о
чем-то рассказывал, кивал на собачью будку, проволоку над ней. Уходя, дед
погрозил Биму пальцем:
- Чешется морда-то? Чеши-чеши! Предупреждал ведь - получишь. Мой петя с
вашим братом так разговаривает!
С этого дня детство для Бима кончилось. Его посадили на цепь, дни
сделались похожими друг на друга. Пришлось привыкать и к будке - от дождя
одно лишь спасение. С утра до вечера позванивали над головой три метра цепи.
Десять шагов от будки к дому, десять - от дома к будке. Не порезвишься.
Площадь около будки медленно засорялась обглоданными костями, пустыми
консервными банками, старыми солдатскими мисками. Если хозяин вспоминал о
Биме, приносил ему в такой миске еду. Уносить их позабывал. Можно было
пересчитать эти миски и узнать, сколько раз за эти дни Бима кормили.
Лето стояло жаркое, скрыться в тени от солнца цепь не позволяла. А оно
безжалостно палило, особенно в те дни, когда хозяин забывал налить воды в
миску. Иногда Биму казалось, что его жизнь медленно и мучительно подходит к
концу. Не жизнь - пытка, и сколько она будет длиться, Бим не знал.
Бим не умел думать о хозяине плохо. Все-таки он вспоминал о нем и
приносил попить. Бим жадно нахлестывал языком воду, в знак благодарности
легонько поскуливал, добрым взглядом смотрел на близкого человека.
- Пей-пей! Еще принесу. Вот это жарит сегодня! - Бим управлялся и со
второй миской, с третьей, а хозяин смотрел на него с удивлением, пожимал
плечами - Не лопнешь? Как в тебя убирается?
Убиралось. Бим даже вылизывал края у миски. Они были мокрыми,
холодными, не такими, как несколько минут назад, когда больно царапали язык.