"Вольфганг Кеппен. Теплица [H]" - читать интересную книгу автора

попал на крест. "Бедный малый", - подумал Мергентхейм. Смерть Эльки он
наверняка переживал тяжело, и Мергентхейм объяснил себе это (и не без
основания) тем, что Кетенхейве потерял в эмиграции всякую связь с родиной
и Элька была его отчаянной попыткой вновь укорениться здесь, обрести здесь
любовь и полюбить самому. Попытка эта не удалась. Что станет он теперь
делать? Неожиданное счастье (так понимал это Мергентхейм) вознесло
Кетенхейве в высшие сферы, туда, где принимают важные политические
решения, и благодаря разным обстоятельствам, которых Кетенхейве не
создавал и к которым не стремился, он занял ключевую позицию, и, хоть он
на ней не удержится, чего, пожалуй, Кетенхейве желал (а чего он желал?),
но вполне может стать камнем преткновения. Это уже опасно! Быть может,
Кетенхейве и сам не знал, насколько опасной для других была его позиция.
Быть может, он так и остался глупцом, добродушным болваном. Тогда он
просто уникум, по крайней мере среди парламентариев, и Мергентхейм вновь
доброжелательно взглянул на своего старого друга.
- Будь осмотрителен! - сказал Мергентхейм.
- Почему?
Собственно, это Кетенхейве не интересовало. Почему ему надо быть
осмотрительным? Чего хотел Мергентхейм? А чего хотел здесь сам Кетенхейве,
чего он хотел? Комната в старой "Народной газете" была уютнее. Она
погребена под развалинами. _Забудь это!_ Что было нужно Кетенхейве в этом
бараке, где за каждой стеной стучали с истерическим усердием? И Кетенхейве
почувствовал полное безразличие - шел ли еще дождь или уже распогодилось.
У него был с собой плащ.
- Жиреешь как на убой, - сказал Мергентхейм.
Это верно! Он разжирел как боров. Он сам это чувствовал. Жратва стала
его страстью. Быть может, он хотел вознаградить себя за все те похлебки
для бедных, которые ему приходилось глотать. Но за них не вознаградишь.
Все же он растолстел. Под кожей лениво дремал жир. Мергентхейм был куда
толще. Но ему это шло, а Кетенхейве нет. Ну да ладно, он еще поборется.
- Что ты имеешь в виду? - спросил Кетенхейве.
- Ничего, - сказал Мергентхейм. - Просто я кое о чем подумал.
Филин сделал хитрое лицо. Окутал себя дымом. Толстые стекла очков
запотели перед подернутыми пленкой глазами. Так на старинных изображениях
выглядели совы на плече у ведьм. Собственно говоря, выглядели они глупо.
- Не разыгрывай из себя пифию. Что случилось?
Ах, Кетенхейве совсем не был любопытен. Просто сегодня все так
получается. _Плохо_.
- Кто захочет повесить собаку, найдет и крючок, - рассмеялся
Мергентхейм.
_Собака пролаяла в Инстербурге_.
- А у меня нет крючка, - сказал Кетенхейве, - тем более для них!
- Господин майор...
- Не дури. Это глупая выдумка.
- Истиной часто считают то, что за нее выдают, - заметил Мергентхейм.
Так вот оно что! Вот каким способом они хотят заставить его молчать.
Давно всем известный грязный вздор должен стать причиной его гибели. Уже
вскоре после возвращения Кетенхейве в Германию распространились слухи, что
во время войны он носил в Англии мундир майора британской армии. Нашлись,
разумеется, люди (а когда они не находятся?), будто бы видевшие его в