"Павел Ефимович Кодочигов. На той войне " - читать интересную книгу автора - Что ты? - удивилась сестра. - Иван Васильевич так разойдется... Да и
велики тебе мои трусы. Я грузная, а ты маленькая и тощенькая. - Ушить можно. - А я как буду? Я лучше тебе плавки из марли сделаю. На хирурга, высокого и полного мужчину лет сорока пяти, стоило посмотреть в тот момент, когда он увидел такое "кощунство". Он промычал что-то неразборчивое, пластанул ножницами по плавкам и швырнул их в таз. Тамара зажмурилась, лежала на столе ни жива, ни мертва, крепко сцепив зубы, и молила неведомо кого, чтобы все поскорее кончилось. Ждала конца операции с таким нетерпением, так была занята мыслями, наивными для взрослого человека и такими болезненными для ее возраста, что и боли не почувствовала, и не ойкнула ни разу - все заслонило собой жгучее чувство стыда и беззащитности. Она еще была в операционной, ей помогали одеться, а в соседней комнате рокотал бас хирурга: - Надо же додуматься - под нож в трусиках! Будто у меня есть время разглядывать ее мощи. Хирург рассказывал о ней, не стесняясь в выражениях, не беспокоясь, что она слышит его, и хохотал. - Хулиган! - крикнула Тамара, когда ее проносили мимо хирурга, и показала ему язык. Он согнулся пополам и загрохотал на весь этаж. Тамара выросла в Одессе и характера была не робкого. Наверное, из-за деда по матери, старого моряка Михаила Михайловича Пампушко. Это он впервые завел Тамару в море и приказал: "Плыви, внучка!" Дед же однажды посадил на лошадь, понужнул ее, и Тамара, повизгивая от охватившего ее восторга, девчонками, не раз вламывалась в кучу свалки, защищая старшего брата, не боялась даже бывать в покойницкой при больнице, где работала мать. Мать же и говорила ей: "Тебе, Томка, надо было мальчишкой родиться, а не Олегу. Сорвиголова какая-то, а не девчонка. Из тебя же слезу колом не вышибешь!" И правда, сколько себя помнила Тамара, она никогда не плакала, а в своем закутке, за занавесочкой (девичьих палат в госпиталях пока не было), увидела на тумбочке цветок распустившейся герани, плитку шоколада, пробежала глазами открыточку, в которой раненые поздравляли ее с днем рождения, и разрыдалась. - Спасибо! - поблагодарила сестру. - А как узнали? - Из истории болезни. А спасибо раненым скажи. Они шоколад где-то добыли. - Поправила одеяло, подушку. - Очень уж мы огорчились, что тебе в день рождения операцию делают, вот и решили как-то порадовать. - Сестра не уходила, все приглядывалась к Тамаре, будто что-то оценивая в ней, и наконец спросила: - Тебе на самом деле семнадцать стукнуло, или в приемной что-то напутали? Правда, выходит. А как же тебя в армию взяли? - Благодаря настойчивости, - превозмогая боль, ответила Тамара. Наркоз начал терять силу, и рану будто каленым железом прижигали. - Раз, два, три, - тихо раздалось за занавеской, и раненые громко прокричали: - По-здра-вля-ем! По-здра-вля-ем! По-здра-вля-ем! - Спасибо, товарищи бойцы! Спасибо! - отозвалась Тамара, и на ее глаза снова навернулись слезы. Отец Тамары был ленинградцем, его все время тянуло на север, к настоящим лесам, и в тридцать шестом он перевез семью в поселок Сиверский недалеко от Гатчины. Отсюда брат Олег ушел в Ленинградское военное училище, |
|
|