"Павел Ефимович Кодочигов. На той войне " - читать интересную книгу автора

- Что ты? - удивилась сестра. - Иван Васильевич так разойдется... Да и
велики тебе мои трусы. Я грузная, а ты маленькая и тощенькая.
- Ушить можно.
- А я как буду? Я лучше тебе плавки из марли сделаю.
На хирурга, высокого и полного мужчину лет сорока пяти, стоило
посмотреть в тот момент, когда он увидел такое "кощунство". Он промычал
что-то неразборчивое, пластанул ножницами по плавкам и швырнул их в таз.
Тамара зажмурилась, лежала на столе ни жива, ни мертва, крепко сцепив зубы,
и молила неведомо кого, чтобы все поскорее кончилось. Ждала конца операции с
таким нетерпением, так была занята мыслями, наивными для взрослого человека
и такими болезненными для ее возраста, что и боли не почувствовала, и не
ойкнула ни разу - все заслонило собой жгучее чувство стыда и беззащитности.
Она еще была в операционной, ей помогали одеться, а в соседней комнате
рокотал бас хирурга:
- Надо же додуматься - под нож в трусиках! Будто у меня есть время
разглядывать ее мощи.
Хирург рассказывал о ней, не стесняясь в выражениях, не беспокоясь, что
она слышит его, и хохотал.
- Хулиган! - крикнула Тамара, когда ее проносили мимо хирурга, и
показала ему язык.
Он согнулся пополам и загрохотал на весь этаж.
Тамара выросла в Одессе и характера была не робкого. Наверное, из-за
деда по матери, старого моряка Михаила Михайловича Пампушко. Это он впервые
завел Тамару в море и приказал: "Плыви, внучка!" Дед же однажды посадил на
лошадь, понужнул ее, и Тамара, повизгивая от охватившего ее восторга,
понеслась и не свалилась. Тамара никогда не играла в куклы и не водилась с
девчонками, не раз вламывалась в кучу свалки, защищая старшего брата, не
боялась даже бывать в покойницкой при больнице, где работала мать. Мать же и
говорила ей: "Тебе, Томка, надо было мальчишкой родиться, а не Олегу.
Сорвиголова какая-то, а не девчонка. Из тебя же слезу колом не вышибешь!" И
правда, сколько себя помнила Тамара, она никогда не плакала, а в своем
закутке, за занавесочкой (девичьих палат в госпиталях пока не было), увидела
на тумбочке цветок распустившейся герани, плитку шоколада, пробежала глазами
открыточку, в которой раненые поздравляли ее с днем рождения, и разрыдалась.
- Спасибо! - поблагодарила сестру. - А как узнали?
- Из истории болезни. А спасибо раненым скажи. Они шоколад где-то
добыли. - Поправила одеяло, подушку. - Очень уж мы огорчились, что тебе в
день рождения операцию делают, вот и решили как-то порадовать. - Сестра не
уходила, все приглядывалась к Тамаре, будто что-то оценивая в ней, и наконец
спросила: - Тебе на самом деле семнадцать стукнуло, или в приемной что-то
напутали? Правда, выходит. А как же тебя в армию взяли?
- Благодаря настойчивости, - превозмогая боль, ответила Тамара.
Наркоз начал терять силу, и рану будто каленым железом прижигали.
- Раз, два, три, - тихо раздалось за занавеской, и раненые громко
прокричали: - По-здра-вля-ем! По-здра-вля-ем! По-здра-вля-ем!
- Спасибо, товарищи бойцы! Спасибо! - отозвалась Тамара, и на ее глаза
снова навернулись слезы.
Отец Тамары был ленинградцем, его все время тянуло на север, к
настоящим лесам, и в тридцать шестом он перевез семью в поселок Сиверский
недалеко от Гатчины. Отсюда брат Олег ушел в Ленинградское военное училище,