"Павел Ефимович Кодочигов. Так и было " - читать интересную книгу автора

домой. Это никого не удивило - в деревне привыкли, что люди уходили на
работы и возвращались. Вот и он появился. Что тут особенного? Это бы и
хорошо, а вот рассказать о том, как он убегал от немцев, как они стреляли по
нему и не попали, никому не пришлось. На языке не раз вертелось, однако
устоял.

12. Новое изгнание

Длинный день начала июня только заявлял о себе чуть поднявшимся над
землей солнцем, как мать ухватила Гришку за плечи и стянула с нар. Вырванный
из беспробудного сна, еще не расставшись с ним, он едва различал ее
заполошный крик, но слова "облава", "немцы" дошли до сознания и заставили
вскочить на ноги. Выбежал во двор в исподнем, увидел охватывающую деревню
широким полукругом цепь солдат и, пригибаясь, съеживаясь, точно под пулями,
побежал в овраг, соображая, куда лучше спрятаться, заметили фрицы его
бегство или нет? В брошенную землянку? Ага, заберись туда, а они прочешут ее
из автомата или гранату швырнут, как зимой, когда Матвея Ивановича в руку
ранили. Лучше на черемуху залезть - с нее все видно будет. Пойдут в овраг -
можно и убежать. Высоко не стал забираться, устроился в непроглядной листве.
Немцы сгоняли в кучу и старых и малых, но выбирали из нее молодых,
здоровых и заталкивали в машину. Плачущих матерей отгоняли короткими
очередями поверх голов и прикладами. Побегали по огородам, еще кого-то
привели. Прошли по подвалам и землянкам еще раз, только после этого сняли
цепочку, разобрались по машинам и уехали.
Выбираться из своего убежища парнишка, однако, не спешил - знал, что
фашисты оставляют кого-нибудь из полицаев для поимки сбежавших от облавы.
Минует опасность, мать даст знать, а пока лучше подождать. Так и получилось.
Прибежала Настя:
- Слезай - мы с Нинкой все обежали. Никого не осталось.
- Ладно, иди, а я погожу.
Не хотелось возвращаться в деревню, где еще не просохли слезы и где
можно нарваться на укоризненные взгляды - наших угнали, а ты вот как-то
остался. И успокоиться надо было.
Фашисты устраивали облавы и отправляли молодежь в Германию и раньше, но
прошлым летом невысокий Гришка казался совсем мальчишкой, и его не трогали,
а за зиму вытянулся, стал походить на парня, и его вряд ли бы оставили дома,
не проснись мать раньше других И до чего же хитры эти фашисты! Два дня назад
наведывались небольшой группой, уговаривали ехать в Германию: у нас вы
станете квалифицированными рабочими, у нас есть электричество, газ,
телефоны! Мы культурная нация, и вы станете такими. Каких только благ не
наобещали. Жди от них телефонов! Загонят в бараки за колючую проволоку. На
черта они сдались! Охотников ехать добровольно не нашлось. Немцы и не
рассчитывали на это. Им надо было высмотреть, кто еще остался из молодых и
кого можно забрать. Вот и взяли.
Мать огорошила новым известием: послезавтра всех повезут на станцию
Тулебля, а потом еще куда-то. Гришка взорвался, прокричал неизвестно кому и
зачем все, что наболело на душе, и умолк, наткнувшись взглядом на
неоконченный, сверкающий на солнце золотом, остро пахнущий ошкуренными
бревнами сруб. Он начал строить дом на прежнем месте, едва растаял снег. С
нижним венцом управился один, потом очередное бревно закатывал с матерью и