"Павел Ефимович Кодочигов. Так и было " - читать интересную книгу автора

- Рыбачил? Один раз порыбачил, так мало тебе? Мало, да?
- Что случилось-то, говори толком! - закричал и он, увертываясь от
ударов.
- Поздно явился. Постоял бы под пулеметом - по-другому заговорил. Вот
тут нас поставили, а здесь пулемет! - тыкала мать пальцем совсем рядом.
- Я-то в чем виноват?
- О господи! О" еще спрашивает! Пистолет твой искали. Где он у тебя?
Где?
От этих слов у Гришки сразу сперло дыхание - ляпнул все-таки Гошка!
- Не расстреляли ведь, - понуро сказал матери.
- Не расстреляли, но сказали, что приедут завтра и, если не отдашь
пистолет, всех поубивают. Собачник так сказал.
- Отдай, Гриша, - затеребила за рукав старшая сестра Настя. - Знаешь,
как страшно, когда на тебя пулемет наводят. Я чуть не умерла, мамка вся
белая стала.
И другие протягивал" к нему руки, просили о том же. Даже маленькая
Люся.
Придется отдавать - немцы не отступятся. Сказать, что нашел, один раз
выстрелил и бросил? Как докажут, что не так было дело? А они и доказывать не
будут. Нашел - должен сдать, не сдал - становись к стенке. Эх, Гошка, Гошка!
Не выдал - иначе немцы сразу бы прискакали, а то вон когда хватились, - но
сбрехнул что-то. И его черт дернул тогда выстрелить!
- Ну? - наступала мать.
- Отдам. Сейчас принесу.
По привычке сначала побежал, но скоро стал замедлять бег, перешел на
шаг, остановился.


* * *

Этим летом он подружился с колхозным бригадиром Матвеем Ивановичем
Ивановым, человеком спокойным, молчаливым, все понимающим, и стал бригадир
его первым советчиком, каким раньше был дед Никифор. Сблизило их дело. Зимой
под деревней гибли не только красноармейцы, но и гитлеровцы. Своих немцы
подобрали, а наших не разрешали хоронить. Весной пригнали пленных, приказали
стащить мертвых в кучи и засыпать известью. Кучи большими получились, и
тешила фашистский глаз такая картина, не хотели они с нею расставаться, но,
когда наступило тепло, разрешили предать убитых земле. Гришка закапывал
мертвых и раньше, тех, что лежали поближе к деревне. Бригадир предложил
захоронить всех. Он согласился, однако в первый день едва не сбежал - когда
начинаешь растаскивать кучу полуистлевших трупов, дышать становится нечем не
только на поле, вблизи кучи, но и в деревне. Матвей Иванович пристыдил его,
и он остался, а потом притерпелся. Всех зарыли в воронки и траншеи.
Закапывали глубоко, как в настоящих могилах, чтобы после освобождения, когда
придут на поле трактора, не выдирали плуги погребенных, как случилось у
Гришки на огороде Кровушкиных, где его стародревний плужок выворотил из
земли полтрупа гитлеровского вояки с железным крестом на истлевшем мундире.
"Знаешь, сколько похоронили? - спросил бригадир к концу последнего дня
работы. - Четыреста двадцать пять человек! Вот сколько людей погибло за нашу
деревню! Да нет, гребена ниченка, больше. Не всех же здесь оставили, первое