"Валентин Костылев. Жрецы (Роман, Человек и боги - 2) [И]" - читать интересную книгу автора

рассмотрел, что это за богатырь: редкостного роста, широкоплечий, лет
сорока. Хотя взгляд и строгий, но в общем русобородое лицо его казалось
добрым.
- Вчера мне передал азовский купец-раскольник бумагу, - заговорил
атаман. - Слушайте! Пишет новый архиерей раскольничий, Анфиноген.
О чудо! Старообрядческий владыка призывает уральских и донских
раскольников, некогда покинувших керженские леса, снова плыть на Керженец,
селиться там и восстанавливать разоренные при Петре скиты. Царица
Елизавета будто бы непридирчива к раскольникам, преследовать их не будет.
Это не Петр. Да и купцы нижегородские да городецкие и прочие именитые
древлего благочестия люди покрепче стали, побогаче. Не прежние времена.
Вернуться ушедшим с Керженца скитникам и мирянам вполне безопасно.
Азовский купец говорил, что лишь бы восстановить скиты на Керженце.
Несмеянка Кривов почему-то с радостью первый откликнулся на послание
Анфиногена. Он сказал, что архиерей прав - вернуться керженским беглецам к
себе на родину - самое время, да и атаману с его людьми наилучший путь
избавления от полковников - уйти в нижегородские воды и леса. Куда же
иначе?
Мордвин даже вскочил с места, загорелся весь. Показалось
удивительным. Сам - мордвин: не язычник и не христианин, а душу
разбойничью мутит, ратует за раскольников. Не сыщик ли какой? Везде ведь
они шныряют.
Несмеянка поведал о том, что и сам он возвращается на родину, в
мордовские места, под Нижний, потому что посвободнее стало там. Гонитель
раскола и иноверцев, нижегородский епископ Питирим* умер, а его место
занял другой епископ, древний, добрый старичок, безобидный и богомольный -
Иоанн Дубинский. Питирим ни с богом, ни с царями, ни с народом не
считался, кровь и слезы проливал немилосердно, а этот епископ и в бога
верует, и царей побаивается, и народ жалеет. Губернатор тоже слаб.
_______________
* Паиатаиараиам - нижегородский епископ при Петре I. Прославился
своей жестокостью в преследовании раскола и беглых людей (см. роман
"Питирим").

И несколько раз повторил Несмеянка, что в раскольничьи места власть
не заглядывает и что архиерей Анфиноген прав.
Цыган Сыч, наслушавшись его, взял атамана за руку:
- Софрон! Ну, что? Слышишь? Плывем, что ли? - Черные красивые глаза
стали задумчивыми. - И самому тебе, видать, в Нижний-то хочется. Вспомнил
молодость?
- А ты опять?! - грустно улыбнулся атаман. - Не Софрон я, а Михаил
Заря... Не забывай! - и погрозился пальцем.
- Винюсь! - спохватился тот. - Был велик ты... Бурей-богатырем
слыл... Во всех астраханских воеводствах прославился, а ныне начинай
сызнова... Заслуживай, Михаил Заря, уважение у воевод нижегородских.
Сыч громко засмеялся, дернув башкирца за рукав:
- Басурман? Так, что ли?
Башкирец промолчал.
- Ты чего же?
- Думаю.