"Георгий Костылев. Крепкие орешки (про войну)" - читать интересную книгу автора

каптерка, в которой помимо прочего барахла валялся и мой вещмешок с вещами
"третьей" необходимости.
Среди множества приспособлений и устройств, разработанных человеком для
отстрела ближнего своего, есть такая симпатичная штука - станковый
противотанковый гранатомет СПГ-9, или, по западной кличке, безоткатное
орудие. Его осколочно-фугасная граната, как водится, дает фонтан осколков, а
бронебойная - струю раскаленных газов, прожигающих преграду и
воспламеняющих все, что за ней находится. По-видимому, именно такой гостинец
пожаловал в амбразуру пулеметчиков, поскольку, несмотря на мощный взрыв,
ребята отделались только контузиями и царапинами из-за разнесенной в щепки
переборки. А вот каптерка весело заполыхала, аннулировав десятка три
противогазов, кое-какое тряпье и мое свидетельство о браке, расторгнутом
Ленинским народным судом г. Владивостока в 93-м году и почему-то до сих пор
мною не выброшенное. Таким образом, жирная точка в моей непутевой семейной
жизни была поставлена ни более, ни менее, как волею Аллаха. Аллах акбар!
В военно-художественной литературе мне не раз попадался стилистический
оборот "слился с оружием в единое целое". Не знаю, понимали ли авторы
прочитанных мною книг смысл этой фразы, но я не раз пережил это
непередаваемое ощущение лично и могу лишь повториться - оно непередаваемо.
Это когда цепочка прицел - глаз - мозг - рука - механизм наводки -
ствол вдруг незаметно для вас сокращается всего до двух звеньев: глаз -
ствол. Вам стоит только заметить цель, и прицельная марка магическим образом
накладывается на нее, безо всяких видимых с вашей стороны усилий. Педаль!
Бронебойно-фугасный коктейль гаснет в проеме вражеской амбразуры, вышвыривая
наружу какие-то лоскутья и брызги малиновых искр. Буквально в сантиметрах от
линии прицеливания, над окопом братков-пехотинцев из третьей геройской роты,
возвышался железобетонный столб ЛЭП, и при малейшей моей ошибке снаряды,
предназначенные бандитам, рванули бы над головой наших бойцов; при малейшем
же моем промедлении чингачгук достал бы нас с Фазлиахметовым.
Позже Фаза рассказывал в батарее, что капитан Костылев, расстреливая
бандитский АГС, улыбался блаженной улыбкой идиота, как дурачок на ярмарке.
Не удивлюсь, если так оно и было - Бог свидетель, такого наслаждения я не
испытывал никогда.
Дуэль с бандитом длилась не более десяти секунд; одну заправку в сто
снарядов автомат хрумкает за две с половиной секунды при непрерывной
стрельбе, а я дал три-четыре коротких очереди с поправкой наводки. От
басурмана осталась пригоршня стреляных гильз, растоптанная лужа крови и
головная повязка цвета исламского знамени с какой-то абракадаброй
по-арабски. Аллах акбар!
Вся моя личная война заняла минут десять - двенадцать максимум, но
результат сказался. Пока ревут пушки и ухают минометы, на душе пехотинцев
спокойней, тем более что мастерство моих пушкарей в батальоне котировалось
по самому высшему баллу. Ответный огонь батальона стал четким, уверенным и
организованным. Ребята вспомнили все, чему их учили, и работали на
подавление по системе "кучей на одного", что от них и требовалось. Первый
отчаянный огневой натиск бандитов не увенчался успехом. Я стряхнул с себя
остатки опасений за исход боя, сунул за пазуху бинокль, чтобы не болтался на
шее, и сиганул с крыши.
- Ну что, кто стрелять-то должен? - тщательно изобразив недовольство
(едино только из педагогических целей), спросил я командира зенитного