"А.И. Кобзев. Китайский Эрос (Научно-художественный сборник)" - читать интересную книгу автора

Аристотель рассматривал месячные выделения. Древнегреческими философами,
разумеется, обсуждался и вопрос о локализации спермы в человеческом ор-
ганизме. Как на места ее зарождения они указывали на матку и perineos
(мужской аналог матки), на головной и спинной мозг и даже на все тело
(см. /8, с. 343, NN 523-525/).
Стояла перед древнегреческими философами также проблема соотношения
спермы и души, но это была именно теоретическая проблема, а не факт язы-
ковой семантики. Пифагор считал сперму струей мозга, а душу - присущим
ей горячим паром (Диоген Лаэртский, VIII, 28) /5, с. 314/, Левкипп и Зе-
нон Китийский (IV-III вв. до н.э.) утверждали, что "сперма - клочок ду-
ши" /8, с. 343, N 522/ (ср.: Диоген Лаэртский, VII, 158 /5, с. 293/), а
Гиппон (V в. до н.э.) прямо отождествлял душу со спермой (Аристотель. "О
душе", кн. 1, гл. 2, 405, в 1-6) /2, с 378/. С точки зрения Аристотеля,
сперма потенциально предполагает душу ("О душе", кн. II, гл. 1, 412 в
26-30) /2, с. 396/, тогда как цзин, наоборот, потенциально предполагает
тело.
Наконец, термин "сперма" в древнегреческих текстах имел и самое общее
значение, сопоставимое со значением "цзин" в афоризмах "Си цы чжуани":
"Осемененная пневма (цзин ци) образует /все/ вещи" - или "Гуань-цзы"
("Учитель Гуань", IV-III вв. до н.э.): "Наличие семени (цзин) означает
рождение всякой вещи. Внизу рождаются пять злаков. Вверху образуются ря-
ды звезд. Если /семя/ распространяется между небом и землей, это будут
нави и духи. Если же /оно/ сокрыто в груди, это будет совершенномудрый
человек" /15, с. 268/ (ср. /6, т. 2, с. 51/). Но если в самом общем зна-
чении - "семя всех вещей" китайский термин "цзин" сближался с понятием
воздуха или чего-то воздухоподобного (ци), то его греческий аналог
"сперма" в сходном значении скорее сближался с понятием воды или влаги
(Фалес, А 12; Гераклит, В 31; Эмпедокл, А 33) /12, с. 109, 220, 356/,
хотя в более узком, сексуальном, смысле, как мы видели, мог связываться
и с воздухоподобной пневмой.
Вероятно, всем культурам знакомо более или менее проясненное разумом
интуитивное представление о сперме как жизненно-духовной сущности, раст-
рата которой - смертоносна, а накопление - животворно. В разных частях
света обыденная логика из этой предпосылки выводила стремление к полово-
му воздержанию, безбрачию (целибату) и даже самооскоплению во имя сохра-
нения своих жизненных и духовных сил. А древнекитайские мыслители, и
прежде всего даосы, выдвинули "безумную идею", предложив идти к той же
цели, но обратным путем - максимальной интенсификации половой жизни, од-
нако в чем состоит весь фокус - предельно минимализируя и даже сводя на
нет семяизвержение. Поэтому глубоко ошибется тот, кто усмотрит в даосс-
кой рекомендации совершать за одну ночь половые акты с десятком женщин
выражение безудержной распущенности и непомерного сладострастия. Мало
того, даже в публикуемых ниже специальных эротологических сочинениях
секс не рассматривается как нечто самоценное (например, источник высшего
наслаждения), но лишь как средство достижения более высоких ценностей,
охватываемых понятием "жизнь". На первый взгляд, поражает конвергенция
даосского витализма с христианским персонализмом Н. А. Бердяева, утверж-
давшего, что "победа над рождающим сексуальным актом будет победой над
смертью" /3, с. 567/. Однако если всмотреться внимательнее, то обнару-
жится, что диалектическое единство любви и смерти отражено в древнейших