"Федор Федорович Кнорре. Шорох сухих листьев" - читать интересную книгу автора

они входят, обе сразу, вдвоем, обеспокоенные каждая по-своему.
- Похоже, что я решил поваляться денек! - развязно объявляет Платонов
и усмехается - ему действительно забавно смотреть на них. У тети Люси сразу
делаются страдальческие глаза, а Казимира непреклонно выпрямляется и "берет
себя в руки", хотя весьма сомнительно, бывают ли у нее моменты, когда она
себя "не держит в руках".
- Понятно, лежите смирно, не смейте шевелиться! Сейчас я принесу! - и
стремительно уходит.
Тетя Люся, страдальчески тиская руки, подходит ближе, озабоченно
вглядываясь Платонову в лицо.
- Очень было плохо? Очень больно? - виновато шепчет она, и видно, что
уже и ей самой больно от сочувствия. - Я знаю: очень, очень, очень!
Входит Казимира, в руке ее твердо зажата тарелка, на которой стоит
большая рюмка какой-то травяной настойки мутно-зеленого цвета.
- Пейте, сейчас же, перед едой. Это совершенно новый состав!
- Пожалуйста, с удовольствием... что мне стоит... спасибо! - бормочет
Платонов, принимая тарелку и с отвращением принюхиваясь к исходящему от
рюмки запаху ромашки, валерьянки и, наверно, каких-то лопухов.
- Вот и пожалуйста! Пейте живо. А почему эти окна не открыты? Сию же
минуту надо впустить как можно больше свежего воздуха.
Пока она, набросившись на окна, обеими руками расталкивает створки в
разные стороны жестом энергичного милиционера, разнимающего двух драчунов,
Платонов умоляюще показывает на рюмку и дотрагивается кончиками пальцев до
груди.
Тетя Люся, испуганно глядя в спину Казимиры Войцеховны, воровато
протягивает руку, самоотверженно опрокидывает рюмку себе в рот и быстро
ставит обратно на тарелку.
- Брр! Ну и гадость! - фальшиво крякает Платонов.
- Выпили? И не умерли! - поучительно замечает Казимира, оборачиваясь.
- Все мужчины изнежены и нетерпеливы. Поэтому они вечно пытаются приписать
эти свойства женщинам... Впрочем, большинство женщин тоже изнежены и тоже
нетерпеливы, это верно!
Немного погодя Платонову приносят в постель чай, а Казимира Войцеховна
с кошелкой отправляется в магазин, и при этом у нее волевой и непреклонный
вид, а тетя Люся с тряпкой в руке бродит по комнате, то вытирая пыль с
книг, то перелистывая и перекладывая их с места на место. Считается, что
таким образом она ухаживает за больным Платоновым, потому что, когда он
здоров, он этого при себе никогда не допускает. Теперь же он все терпит, и
его нисколько не раздражает, даже когда она, раскрыв журнал, забыв про
уборку, надолго остается стоять посреди комнаты, опираясь на половую щетку,
как на копье.
Платонов хмыкает, и она оборачивается.
- Вы похожи сейчас на часового у ворот замка!
Тетя Люся рассеянно моргает, долго обдумывая, что он сказал, потом с
грустью качает головой:
- Нет... во мне нет ничего воинственного!
Она опять обращается к журналу, потом откладывает его, принимается
подметать, очень медленно, задумчиво улыбаясь, склонив голову набок.
- Я постоянно об этом размышляю! - начинает она разговор, и щетка без
толку елозит на одном и том же месте.