"Деймон Найт. Сумерки людей" - читать интересную книгу автора

и негромко начал.
Очень скоро Дик сообразил, что отец пересказывает всю историю родов
Джонсов, Добни и Логанов начиная аж с самого Переворота. Остальные тоже
постепенно стали понимать - и руки с сигарами замерли в воздухе, а на лицах
появилось удивление. Потом все затихли и стали внимательно выслушивать
рассказ. Причем не только из долга фамильной чести - Владетель обладал
поразительным даром рассказчика.
Одну за другой он обрисовал главные фигуры всех трех родов. И Иеремию
Догана, что сражался с морганистами при Пимпл-Хилле и Большом Поконо. И
Фабриция де Фореста Добни, патриарха рода, которого фамильные сраки до сих
пор видят в лунные ночи. Якобы носится он, подобно демону, в чем мать
родила - не считая его знаменитой седой бороды. И Эдуарда Р. Джонса, что
чуть ли не в одиночку завоевал Бакхилл.
И слушая этот наизусть известный ему рассказ, Дик вдруг впервые
отчетливо ощутил не только то, сколь славна история его рода и сколь высока
его репутация, но также сколь хрупкой она может оказаться.
Первый Джонс отобрал Бакхилл у прежнего владельца с помощью, откровенно
говоря, вульгарного трюка. Выдал себя за срака, проник в дом и выкинул
старого Августа Бойля из окна его спальни. Но ведь тот же поступок, что уже
превратился в захватывающую семейную легенду, сегодня расценили бы как
преступление.
А как насчет третьего Владетеля Бакхилла, Леонарда А. Джонса, брата
Эдуарда, который принял дом, когда Эдуард погиб от несчастного случая во
время верховой прогулки? Ведь нынешнему Владетелю пришлось вызвать его на
дуэль и убить, чтобы вступить в свои права, вернувшись из Колорадо. Рассказ,
казалось, буквально кричал о том, что власть - дело тонкое. Обладающий этой
властью должен был держать ее твердо, но осторожно. Хранить ее, но
действовать мудро.
- И Фредерик породил Ричарда, а Джордж породил Кесселя, - тем временем
закончил отец. - Теперь, Джордж, по-моему, твоя очередь рассказывать.
Наступило молчание. Все взгляды обратились на дядю Джорджа. Тот,
выпрямился, с сожалением вздохнул и положил тяжелые ручищи на колени.
- Слушай, Ффед. И вы, мужчины, слушайте. Вот вам все дело без лишних
прикрас. Только что ко мне пришел мой сын Кессель и сказал: "Папа, прошу
твоего разрешения на дуэль с Диком". Конечно, я был потрясен. Я спросил:
"Кес, а что он такого сделал?" - "Он назвал меня сраком", - ответил мой
сын. - Дядя Джордж открытым и мужественным взглядом обвел всех
присутствующих. - Слушайте дальше. Я старался быть беспристрастным. Я
спросил: "Скажи, Кессель, а что ты сделал такого, чтобы твой кузен отважился
на подобное заявление?" Он посмотрел мне в глаза и ответил: "Ничего, папа. Я
только пожелал ему удачной поездки в Орлан".
Дика бросало то в жар, то в холод. Он принялся ерзать на своем стуле,
пока взгляд отца не пригвоздил его к месту. А в другом конце комнаты Кессель
горестно разглядывал свои ладони.
Дядя Джордж тем временем со всевозрастающей уверенностью продолжал:
- Я стал говорить с ним, я сказал: "Сынок, дуэль не стоит того, чтобы
так на нее рваться. Особенно когда речь идет о кровных узах". И еще я
сказал: "Мы пойдем и поговорим с твоим дядей Фредом. Уверен, он поступит по
справедливости". - Дядя Джордж откинулся на спинку дивана и развел руки. -
Ну, вот мы и пришли.