"Деймон Найт. Сумерки людей" - читать интересную книгу автора

сообразил, что уже и так слишком задержался. В лощине даже само время,
казалось, идет как-то по-иному. А может, оно вообще останавливается? Может,
так и лежишь тут в безвременье, пока вдруг не очухиваешься с затекшими
конечностями и пустым желудком?
Тут Дик вспомнил, что ленча сегодня не предвидится - опять же по случаю
банкета. Дик торопливо прошел по нижнему мостку и принялся карабкаться вверх
по склону, направляясь к дому по той же узенькой тропке. Солнце уже
поднялось высоко. Еще минут пятнадцать - и оно зальет яркими лучами всю
лощину. Жаркий будет денек. Весь красный и запыхавшийся, Дик наконец
добрался до кухонь.
А там было совсем не продохнуть. Целая преисподняя, полная багровых
носов, с которых то и дело падают крупные капли пота, забрызганных жиром
передников, громогласных проклятий, гремящих тарелок и путающихся под ногами
поварят. Дыхание перехватывало от божественных ароматов уток, гусей,
фазанов, каплунов, голубей. А еще - от оленины, пирогов с мясом, целых
поросят, ягнячьей грудинки. А еще - от сваренных на пару устриц, морских
моллюсков, гигантских креветок, омаров, мягкопанцирных крабов. А еще - от
трески, тунца, макрели, меч-рыбы, лосося. А еще - от компотов, пряных
приправ, кисло-сладких соусов, сыров, пудингов. А еще - от хлебов, рулетов,
бисквитов, печенья "детские палочки", пирогов, кексов больших и малых. Всюду
мелькали сальные мордашки поварят, хлопали дверцы духовок, гремели тарелки.
Все вопили на разные голоса. Казалось, еще чуть-чуть, и здесь начнется
всеобщее помешательство. Вот на пол грохнулся стальной поднос, вот отчаянный
звон бьющейся посуды - й тут же поросячий визг самого маленького поваренка,
а взрослые повара спешат обрушить на него свой праведный гнев. Дик улучил
момент и скользнул к длинному столу, украшенному цветочными вазами (все
цветы пахли исключительно раскаленным жиром). Потом - к прилавку, где на
тарелках уже разложены элегантные ломтики сыров. Дик одной рукой ловко
ухватил себе побольше сыру, другой сцапал кувшин с молоком - и был таков.
То, что и молоко, и сыр были удвоячены, не имело для Дика ровным счетом
никакого значения. Ведь он стащил еду с кухни, как свободный, а не выклянчил
ее у Фоссума, как какой-нибудь срак. С аппетитом проглотив свой второй
завтрак в беседке рядом с полем для игры в шары, Дик бросил объедки под
ближайший куст и бодро зашагал по склону холма мимо павильона и теннисных
кортов. Чуть ли не каждый шаг будил воспоминания. Почва, сорняки в укромных
уголках, даже сам травяной покров ничуть не переменились за все эти годы.
Все: и пейзаж, и запахи, и звуки - казалось родным и до боли знакомым. Дик
помедлил на самом краю плаца, где маленький оружейник Блашфилд орал на взвод
новобранцев:
- Шаго-ом-арш! Ать-два, ать-два! Левой, левой! Эй, там, на правом
фланге! Левой, левой! Левой, бараны!
Солнечный свет играл на стволах учебных винтовок, неловкие ноги в
зеленую полоску все поднимались и опускались.
А вот Ремесленные Ряды, где раскаленный воздух, как всегда, поднимается
от гончарных печей, а из невысоких прохладных сарайчиков, где работают
сапожники и резчики по дереву, доносится прерывистый перестук. У одного из
таких сарайчиков в пыли валялась дворняга, ожесточенно почесывая себя за
ухом. Вот ритмичное "тум-тум, тум-тум!" из кузницы так умиротворяюще падает
в безмолвие. Высоко над крышами столярных мастерских на опаленном молнией
дубе завел свою песню дрозд. А Дик с замиранием сердца устремился к