"Емельян Филаретович Кондрат. Достался нам век неспокойный " - читать интересную книгу автора

Вечером его таратайка с трудом вскарабкалась в небо, но наутро он
появился вновь, да еще с другими. Стали нам представляться:
- Дори.
- Костането.
- Анри...
А Гедес с улыбкой объяснил Ковалевскому:
- Я доложил, что советских летчиков нечего инспектировать, надо бы
самим идти к ним на выучку. Вот мы и здесь.
Так группа французов влилась в нашу эскадрилью.
Неподалеку распаковали ящик с одеждой. Кожаные куртки, новенькие шлемы
заинтересовали иностранцев.
- Ребята, переоблачим гостей! - озорно призвал Матюнин.
Веселая ватага наших парней окружила французов. Через пять минут они
были неузнаваемы.
- О, фото! - вспомнив, щелкнул пальцами Дори, и Костането метнулся
объяснять кому-то, чтобы принесли его фотоаппарат.
Для оригинального снимка чего-то явно не хватало. Конечно, местного
колорита! Подвели упирающегося мула. Дори в летных доспехах важно уселся на
него. Фотограф усердно щелкал фотокамерой, а все вокруг весело смеялись,
зрелище действительно было забавное.
- Ладно, давайте работать, - недовольно напомнил Пуртов и первым пошел
к самолетам.
- За окном - опять ночь. Матюнин прикуривает от догорающей папиросы
новую.
- Альто! Стой! - слышится за окном оклик часового. Наверное, смена.
Страшная усталость, но ничего нельзя поделать: сон не придет. Что там
сейчас, за три десятка километров, в городе, приковавшем взоры всего
мира, - в Мадриде? Как дерутся наши ребята-танкисты, которые прямо с
корабля пошли в бой, защищая сердце республики?..
Вскоре пришел и наш черед. Двух республиканских бомбардировщиков
"потез" стали догонять истребители - "хейнкели" и "фиаты". Две старые
французские калоша против четырнадцати.
Нам немедленно сообщили об этом. И вот двенадцать советских
истребителей мигом взвились в небо и пошли наперерез. "Хейнкели" и "фиаты"
оставили "потезы". Похоже, фашисты даже обрадовались, что есть добыча
поважнее, лихо развернулись и устремились нам навстречу. Мы плотным строем,
крылом к крылу пошли в лобовую атаку. Я чувствовал, как нога подрагивает на
педали, а спине стало мокро и жарко.
Они не выдержали сближения, рассыпались, тут рассыпались и мы,
вцепившись каждый в своего врага. Загрохотали пулеметы. Почему-то я плохо
стал видеть. То ли от резких маневров, то ли от нервного напряжения, не
пойму, но бой для меня протекал, как в тумане. Единственно, о чем помнил, -
не зазеваться, успевать смотреть во все стороны. Заметил: слева удирал,
карабкаясь вверх, "хейнкель", а наш - по номеру узнал Рычагова - вцепился в
него мертвой хваткой и рубанул очередью. Впереди задымил еще один. Я
стрелял, по мне стреляли, увертывался, и от меня увертывались, догонял,
ускользал и все опасался просмотреть или оторваться далеко от своих.
Как-никак - первый бой... На вираже в поле зрения мелькнуло: падает наш
дымящийся И-15. Но кто - по номеру не вижу. Далеко. Почему не прыгает?..
Франкисты выходили из боя, уносясь подальше и кто куда.