"Даниил Клугер, Виталий Бабенко. Четвертая жертва сирени " - читать интересную книгу автора

деревянных кресел с жесткими сиденьями. У стены справа располагались два
книжных шкафа, в простенке между ними висели фотографии в рамках и в рамках
же - несколько официальных, внушительного вида бумаг с вензелями и гербами и
благодарственный адрес от Дворянского собрания. Непосредственно над столом
следователя висел большой портрет государя императора - копия известной
работы художника Крамского. В углу стоял еще один стол - за ним сидел
секретарь, старообразный человек с костлявым лицом.
Сам Марченко был еще не старым человеком, на добрый десяток лет моложе
меня, однако выглядел он чрезмерно тучным. Тучность являла собою пример
явного нездоровья, каковое подчеркивалось еще и тяжелым дыханием - дышал
Марченко громко, с присвистом. Голову его венчала изрядная лысина, которую
следователь пытался маскировать, зачесывая редкие волосы справа налево через
всю макушку.
Едва я представился, объяснив, по какому делу мы с моим спутником
пожаловали в окружной суд, и упомянув, конечно же, о рекомендации господина
Хардина, как следователь потребовал наши паспорта. При этом он указал
жестом, что мы можем расположиться в креслах.
Мы с Владимиром достали наши документы. Следователь внимательно изучил
бумаги и, подозвав секретаря, передал их ему. Вернувшись к своему столу, тот
сразу же принялся что-то записывать, - для какой цели это было сделано,
осталось мне неведомым.
- Вы, Николай Афанасьевич, проживаете в... - обратился ко мне Марченко.
- В деревне Кокушкино Лаишевского уезда Казанской губернии, господин
надворный советник, - ответил я.
- А здесь вы пребываете...
У следователя Марченко была довольно странная манера задавать вопросы,
не заканчивая фразы.
- Мой хороший знакомый господин Ульянов любезно предложил мне
остановиться у него, и я не отказал ему в удовольствии принимать меня в
своем доме, - сказал я со всей вежливостью, на которую был способен.
Следователь покачал головой и задал очередной вопрос уже Владимиру, все
в той же своей манере.
- А вы, господин Ульянов, проживаете...
- В доме Рытикова, ваше высокоблагородие, угол Почтовой и
Сокольничьей, - с готовностью откликнулся Владимир.
Старообразный секретарь усердно строчил в своем углу, скрипя пером.
- Я полагаю, вы сообщили в соответствующую часть о своем временном
поселении в Самаре? - Господин Марченко внимательно посмотрел на меня. -
Спрашиваю только для порядка, на самом деле полицейский регламент к моим
делам не относится. Только скажите, Николай Афанасьевич, как долго вы
предполагаете пробыть в наших пределах?
- Пока не отыщу свою дочь, господин судебный следователь, пока не
восторжествует справедливость и пока я не смогу убедиться, что благополучию
моей дочери ничего не угрожает, - твердо сказал я.
- Торжество справедливости - это как раз то, чего мы здесь взыскуем,
господин Ильин, - заметил Марченко. - И в установлении справедливости я
заинтересован ничуть не меньше вашего. В данный момент могу лишь выразить
сочувствие, что определенные, хм, неблаговидные обстоятельства привели к
исчезновению вашей дочери и нарушили спокойное течение вашей жизни, побудив
вас предпринять это путешествие.