"Даниил Клугер, Виталий Бабенко. Четвертая жертва сирени " - читать интересную книгу автора

полагать, скорее он нашел Аленушку, чем Аленушка - его. Дочь моя выбрала
трудовой путь жизни и устроилась в Самаре на службу продавицей в книжном
магазине некоего господина Ильина. [2] Помнится, она мне сообщила весело,
будто прочие приказчики и dames de comptoir все обиняками допытывались, не
родственница ли она хозяину. И очень разочарованы были ответом Аленушки, что
нет, не родственники, а лишь однофамильцы. Судя по тому, что говорилось в
письме далее, товарищи и товарки так и не поверили до конца моей доченьке, а
потому несколько чурались ее.
Словом, не Аленушка, думаю, искала себе женихов, а один из покупателей
выделил ее из прочих кандидаток.
Евгений Александрович Пересветов был двенадцатью годами старше моей
дочери, что должно было бы вызвать мое одобрение: не мальчишка, вполне даже
солидный человек, профессии серьезной и для государства полезной - был
господин Пересветов инженером-путейцем, работал на Самара-Уфимской железной
дороге, а кроме того, преподавал в Самарском железнодорожном училище. И
все-таки тревожно стало на душе, когда получил я письмо дочери с просьбой о
благословении. Мнились мне там, в простых ее словах, какие-то ижицы,
какие-то обиняки, какие-то недомолвки да недоговоренности. А вроде бы особых
причин для мнительности у меня не было - ну ничего, ровным счетом ничего
предосудительного не знал я о Евгении Александровиче.
Позже, поразмыслив немного над тем письмом, в котором моя дочь сообщала
о намерении выйти замуж и просила моего благословения, я рассудил: при всей
житейской неопытности Елена девушка умная, в омут головой бросаться не
станет. Была у меня, по правде сказать, мысль, что замуж она пошла не из
глубокого сердечнейшего чувства, а, возможно, от огорчения. Уж больно ей по
душе был "наш студент", даже, наверное, "по душе" - слишком мягко сказано.
Представлялось мне, что полюбила Елена молодого Ульянова чисто и искренне.
Да и мне Владимир был весьма симпатичен. Однако к Аленушке он, похоже,
относился... ну примерно как к отличной своей ученице или младшей сестре.
Впрочем, все эти материи - дело обыкновенное: детская любовь проходит, как и
само детство, но взрослую жизнь следует строить, исходя из голоса разума, а
не сердца. Хотя в моей собственной жизни все случилось как раз наоборот, и о
том я ни разу впоследствии не жалел. Словом, при некотором замешательстве
чувств, в своем ответном письме я мою Аленушку - благословил.
На венчании коллежский секретарь Пересветов, даром что штабс-капитан в
военном соответствии, выглядел чистым генералом - в парадном белом мундире с
серебряными пуговицами и с серебряными же кантами по воротнику и обшлагам; в
крахмальной рубашке со стоячим воротничком; в галстуке бантике, под которым
красовалась Святая Анна 3-й степени с мечами; в зеркально сверкавших
лакированных штиблетах, выглядывавших из-под идеально отглаженных черных
брюк с кантом, и к тому же со шпагой, эфес которой выглядывал из прореза
мундира; в левой руке инженер нес черную велюровую двууголку с эмблемой в
виде скрещенных топора и якоря. Ну, так и дочь моя смотрелась чистой
царицей, вернее сказать, царевной-лебедью в белоснежном платье с воланами и
буфами и нежнейшей газовой фате.
Я ожидал, что среди гостей на свадьбе окажутся Ульяновы, а только не
пригласила их моя Аленушка, чем удивила меня несказанно. Я даже спросил у
нее: не позабыла ли она послать приглашение Владимиру и Анне Ильиничне (о
Марии Александровне промолчал), или, может, отклонили Ульяновы таковое
приглашение со свойственной им вежливой холодностью? Нет, промолвила Елена