"Даниил Клугер, Виталий Бабенко. Четвертая жертва сирени " - читать интересную книгу автора

- Этого я не знаю, - ответил я с глубоким вздохом. - Но только, как
правильно сказал Никифоров... Помните, небось, Егора Тимофеевича, урядника
нашего? Так вот, как верно он заметил: коли прислали из Самары предписание в
Казань, оттуда в Лаишев, а из Лаишева в Кокушкино, значит, с самой Аленушкой
и впрямь что-то случилось! Выходит, пропала она, Володя, пропала! Иначе не
искали бы, а сами здесь, в Самаре, и арестовали бы ее, не дай Бог.
- Так-так... - пробормотал Ульянов, наморщив лоб. - Так-так-так... -
Эти "так-таки" были у Владимира излюбленными словечками с давних, еще
гимназических времен. Очень он любил "так-такать", размышляя. - А
расскажите-ка мне, Николай Афанасьевич, о том, как вообще протекала жизнь
вашей дочери здесь, в Самаре. Тому ведь, если не ошибаюсь, уж больше года?
Я сконфузился. Только и выдавил, что, мол, почти два. А сконфузился
потому, что вдруг понял: ничегошеньки я не знаю о жизни моей единородной
дочери в эти последние два года. Я что-то промямлил насчет ее службы в
книжной лавке, что-то проронил насчет положения мужа-инженера... Да и
замолчал потерянно. Нечего было мне более рассказывать, вот нечего так и
нечего. Ах, стыд какой! И называется еще - любящий отец. Как там говорил
Владимир? Да уж, вот оно, das vа(terliche Gefu(hl...
Владимир, впрочем, не настаивал. Подождал немного, определил, что я
ничего не смогу рассказать без его помощи, и задал следующий вопрос:
- Известны ли вам, Николай Афанасьевич, друзья Елены Николаевны?
Подруги? Может быть, о ком-либо из них она вам сообщала в письмах?
- Ни о ком не сообщала! - нервнически ответил я. - Вот, правда, видел я
некоторых на свадьбе. Даже говорил с ними - ну, как обычно за столом-то
говорят, однако же... - Я развел руками. - Нет, ничего о них не знаю. - Я
задумался, даже на мгновение зажмурился крепко. - Одну знакомую, на свадьбе
она была подружкой, звали вроде бы Анастасия. Да, точно, Анастасия, вот
только отчества не помню. Ровесница Аленушки, думаю. И с нею был молодой
человек, по имени... Григорий. Несомненно, Григорий. А по отчеству, кажется,
Васильевич. Да, Васильевич. С ним я даже немного поспорил - о нынешней
молодежи, о свободе нравов, а если говорить начистоту, то не столько о
свободе, сколько о распущенности современных нравов. По-моему, Григорий
Васильевич родом откуда-то из Малороссии, уж больно мягкий у него выговор...
Вот и все, пожалуй. Ах, нет, помню еще одно имя - Зундель. Редкое имя,
смешное, потому и осталось в памяти. Кто-то из гостей, а кто, откуда - поди
знай... - Я замолчал.
- Так-так-так... - снова произнес Владимир. Улыбнулся ободряющей
улыбкою и сказал: - Ну вот, кое-что есть. Попробуем поискать Анастасию и
этого малороссийского Григория. А также человека с редкостным именем
Зундель. Очень хорошо! - Он взглянул на стенные часы, которые показывали уже
четверть второго, и сообщил нарочито оживленным тоном: - Обедаем мы в два
часа. Ну да, по всей видимости, придется нам нынче с обедом как-нибудь иначе
разобраться. Давайте-ка навестим господина... как, говорите, зовут мужа
Елены Николаевны?
- Пересветов, - ответил я. - Пересветов Евгений Александрович,
коллежский секретарь. Инженер, служит на железной дороге.
- Да-да, Пересветов. Вот мы и посетим отделение Самара-Уфимской
железной дороги. Это ведь совсем недалеко, по Алексеевской, а еще лучше по
Москательной прямо до Вокзальной площади. Быстро пешком дойдем. Встретимся с
господином Пересветовым, послушаем его. А потом снова съездим к Хардину.