"Даниил Клугер, Виталий Бабенко. Четвертая жертва сирени " - читать интересную книгу автора

Даниэль Клугер, Виталий Бабенко, Виталий Данилин

Четвертая жертва сирени


Теперь всем стало ясно, что Ульянов не шутит...

Ф. М. Решетников "Где лучше?"


ГЛАВА ПЕРВАЯ,

в которой урядник Никифоров приносит мне тревожное известие
Есть один день в году, когда настроение мое обретает характер
ипохондрический. Это 16 июня, по иронии судьбы, день Тихона Утешителя. Не
сказать, чтобы так было всегда, но последние два года - обязательно. Именно
16 июня позапрошлого, 1888 года единственная моя дочь Аленушка, Елена
Николаевна Ильина, вскорости после окончания гимназии, наперекор моим
желаниям и наставлениям, наперекор даже нраву общественному, а в силу лишь
новомодного направления своемыслия, оставила отчий дом и отправилась искать
счастья в город Самару. Счастье она нашла в лице тамошнего инженера-путейца
Евгения Александровича Пересветова, с которым менее года спустя, в апреле,
на Красную горку, сочеталась церковным браком.
Вот с тех самых пор я не жалую июнь, да, впрочем, и апрель тоже. Как-то
тягостно стало мне жить в Кокушкине - хоть и привык я к этому месту
настолько, что порою относился к нему, словно к истинной моей родине. Но
едва лишь опустел дом, так оказалось, что основательно привыкнуть, может, и
привык, зато душою нисколько не прикипел. Кошка, говорят, прикипает к месту,
а собака - к человеку. Вот и люди, в похожем смысле, наверное, делятся на
людей с кошачьим темпераментом и людей с темпераментом собачьим.
Возможно, впрочем, что соединилось тут многое, не только лишь
расставание с Аленушкой томило душу. Я ведь и к семейству Ульяновых,
которому принадлежало имение, весьма был привязан. Конечно, не сравнить
любовь к единственной дочери с привязанностью к людям не кровным и к тому же
стоящим в жизни совсем иначе - хоть и достойным, но все-таки хозяевам. И тем
не менее я давно уже относился к ним, скорее, как к близким родственникам.
Служил я верою и правдою в должности управляющего, почитай, четверть века.
Начинал еще у Александра Дмитриевича Бланка, взявшего когдато на службу
меня, только-только вышедшего в отставку артиллерийского поручика. А после
смерти господина Бланка так же добросовестно управлял имением его дочерей.
К Марии Александровне и ее детям, честно признаюсь, моя душа склонялась
более, чем к Любови Александровне или, допустим, Анне Александровне. Может
быть, оттого, что каждое лето Ульяновы перебирались в Кокушкино из Симбирска
всем семейством и жили тут до первых осенних холодов, вполне вписываясь в
нашу деревенскую жизнь и расцвечивая мое размеренное существование весьма
живописными красками. А может, из-за тягот, обрушившихся на эту
достохвальную женщину, Марию Александровну, в последние годы. И то сказать -
смерть мужа, Ильи Николаевича, от кровоизлияния в мозг, трагедия со старшим
сыном Александром, замыслившим лишить жизни Государя Императора и за то
повешенным в Шлиссельбургской крепости, а позже - беда с Анной, сосланной