"Виктор Колупаев, Юрий Марушкин. Безвременье " - читать интересную книгу автора

этого, что, имея хотя бы миллионную долю возможности, о которой пока умолчу,
я не воспользуюсь ею, чтобы увидеть все своими глазами?"
Когда стоишь на высоте одного километра и смотришь в жерло шахты гдома,
трудно поверить, что под тобой такая малость расстояния. Мерцающие рои
непонятных светлячков в глубине несужающегося ствола отстоят далеко, как
звезды, и кажется - земной шар здесь просверлен насквозь, и видна его
другая, ночная сторона. Хоть бросайся вниз и улетай в Америку, не встречая
никаких препятствий, если бы не вид, взятый через наружное панорамное стекло
барабана: облака плывут всего-то на сотню метров ниже.
По ближайшим стенам вертикального тоннеля бесконечно мелькают огоньки
индикации пневмолифтов, их отражения на зеркальных панелях рисуют
калейдоскопическую мозаику никогда не повторяющихся картин, а выдохи
пневмосистем сливаются в странную, абстрагированную музыку. Раскаты утренней
субобертональной симфонии повторов к середине дня переходят в нескончаемый
меланхолический напев, похожий на индийские заклинания, с бульканьем и
бормотанием сопровождающих инструментов. Но вот наступает вечер. Воздух,
продуваемый через тысячи сопел и будто приглушенный сурдинками, дает
возникающим из чрева тоннеля звукам мелодию более сложную, нежели хорошо
темперированный клавир Баха; дрожащие и вибрирующие обертоны с наложением
рокота аккордов физически ощутимых инфрабасов слагаются в каскады
умозрительных образов, проносящихся мгновенно в сознании, но совершенно
непознаваемых и лишь отдаленно взывающих к человеческой сущности. "Бездонным
кладезем вдохновения" именуют наши композиторы и поэты километровый гдомский
инструмент, и вечерами на всех галереях и ярусах предостаточно любителей
послушать импровизации "фоноскопа галактики". Надобно сказать, что
удивительный по силе инструмент сей произошел как бы сам собой и у
архитекторов запланирован при проектировании гдома не был; поскольку же во
внутренние помещения звуки не проникают, все, здесь живущие, им премного
довольны.

3.

На лестничной площадке трое с половиной человеко-людей из Управления по
борьбе с энтропией затирали цементным раствором трещины во времени.
Штукатурка тут же обваливалась. Но человеко-люди, не обращая на такие
пустяки внимания, весело занимались своей вечной работой.
- Пропустите, - буркнул виртуал.
Человеко-люди, которых стало пять и семь в периоде, быстренько
затолкали виртуала в микроскопическую щель и тут же заляпали ее раствором.
Виртуальный человек мигом скатился по лестнице с седьмого этажа и
вывалился на мороз. Ох, и вывалился же он! Канистра отлетела куда-то в
сторону. Прямо перед подъездом тянулась канава, свежевырытая, правда, не
очень глубокая. Кабель или суперструну, что ли, прокладывали? А, может,
кварковод? Виртуал чертыхнулся, поискал в темноте канистру, нашел ее,
выбрался из канавы и осмотрелся.
Он не знал, да и не мог знать, сколько времени прошло с того дня, как
дом с улучшенной планировкой для работников темпорального фронта начал
заселяться, а новоселы все валили и валили. И днем и ночью. И зимой и летом.
В слякоть и зной.
Что-то вдруг вполне закономерно сместилось в картине, представшей