"В.Климов (состав.). У нас на Иньве (Легенды, рассказы и повести коми-пермяцких писателей)" - читать интересную книгу автора

В траве вдруг он заметил знакомые, узкие, точно луковичные перья,
листочки, растопырившиеся веером на сочном стебле. Пикан! Да это же как
раз то, что требуется! Пикан, конечно, трава, но не такая уж простая.
Знаменитая, в общем, трава, ничего плохого не скажешь. Председатель
Ошкоков на все лады хвалил ее. До того нахвалил, что девчата частушки
сочиняют. Ха!

Перед всем честным народом
Разливался, как баян:
- Слаще хлеба, слаще меда
Знаменитый наш пикан!

Улыбнулся Степанко, развеселился опять и сам не заметил, как запел у
ручья:

Слаще хлеба, слаще меда
Знаменитый наш пикан!

Вода есть, котелок - вот он, спички в кармане. На лужку, у старого
остожья, полно бросовых гнилых жердей - эти на дрова пойдут. У лога в
траве растет пикан. Нарвать, сварить - чего же еще надо? Ничего больше не
надо. Хорошо, что вчера не поддался на уговоры Митюбарана. Казенный горох
он не тронет. Он заставит себя думать, что в мешках вовсе не горох, а
камни. Так лучше.
А солнце сияло, весело подмигивало ямщику: не трусь! Будем живы - не
помрем.


"ШПИОНЫ!"

Колеса монотонно стучали по каменистой дороге. Под колесами
скрежетала мелкая галька. Бренчали железные подвески на узде, скрипела
дуга.
Над лесом - пармой - бледно светилась молодая луна. Куда-то плыли
легкие облака, и Степанку казалось, будто луна, покачиваясь, несется ему
навстречу.
Степанко был доволен собой: сообразил-таки покормить лошадку днем, в
тени. На дневной жаре она после первых шагов выбилась бы из последних
силенок, запыхалась, изошла потом. А сейчас шагала бодро. Видимо, и клевер
помог.
Скрипела в ночной тишине дуга, стучали по твердой дороге колеса.
А Степанко думал. Он думал о матери, об отце, о братишке и сестренке
и снова о матери. Худо живется ей нынче, очень даже худо. Но она все-таки
дома. Дома и стены помогают. А вот как живется отцу там, на войне, где
ухают снаряды и трещат пулеметы? Страшно, наверное, на войне, беда как
страшно. А может, за два года уже привык и ему все нипочем? Кто знает.
Отец об этом почему-то никогда не пишет.
Долго обо всем размышлял Степанко. И даже вздрогнул, когда недалеко
от себя вдруг услышал человеческий голос:
- Быстрей, быстрей водите! Шнель!