"Николай Климонтович. Конец Арбата (Повесть)" - читать интересную книгу автора

частушки, из которых помню лишь две строчки, свидетельствующие о том, что
сложены они были уже в наши дни:
Доставай свою морковку,
Идем на стыковку...
Шурка ко всему происходящему отнесся вполне бесстрастно: пил,
закусывал, благодушно смеялся, когда кто-то из девок норовил усесться к нему
на колени. Не знаю, то ли крестьянская материнская кровь заговорила в нем, и
он ощущал себя в угарном воздухе этой пьяной свадьбы в избе с неутепленным
сортиром на улице вполне на месте; то ли он относился к происходящему, как
философ-этнограф. Я, впрочем, заговорил с ним было о том, что, мол, ничего
не изменилось даже в недалеких от Москвы деревнях с четырнадцатого века. Он
улыбнулся и покачал головой:

- Коля, как не стыдно! Настоящий джентльмен никогда не должен быть
снобом.- А ведь это было сказано еще до знакомства и ученичества у Якова
Валентиновича.
Однако так или иначе, но дворянская арбатская семья Щикачевых
продолжала неумолимо растворяться в массах народных: одна сестра вышла за
пролетария, вторая - за крестьянина, даром что оба
Шуркиных зятя заделались интеллигентами в первом поколении. И в
известном смысле вся надежда была на Шурку, единственного продолжателя рода
по мужской линии.

28

Но уже лет через шесть, после исчезновения в лагерях Якова
Валентиновича, период джентльменства у Шурки кончился. И он заделался,
так сказать, интеллигентом. Пошел служить лаборантом в какой-то
гидрологический НИИ, поступил на вечернее отделение того же факультета, что
закончила Наля, и через пару лет в исследовательском институте его повысили
до должности инженера.
Дверь из Татьяниной комнаты в коридор давно вскрыли, и Татьяна с мужем
жили у Шурки за стеной. Его давней пассии Нине дали-таки отдельную квартиру
где-то у черта на куличках, и она исчезла из дома на Арбатской площади; у
Нали подрастал сын, и они втроем -
Наля, муж Сережа и ребенок - давно жили в бывшей комнате Нели; а тетя
Аня осталась на том самом диване, на котором умерла сначала ее свекровь, а
потом ее муж, вышла на пенсию, стала прихварывать, и если что-то и осталось
от большой и некогда такой дружной семьи, так это она и Шурка - они жили
одним хозяйством, тетя Аня жарила Шурке оладьи и все те же покупные котлеты,
а сестры существовали уже наособицу, каждая замкнулась на свою семью, при
этом между собой они не очень ладили. Да и сама коммуналка опустела -
остались в ней лишь расселившиеся по комнатам Щикачевы да тетя Эмма, давно
уже не певшая, болевшая, и доцент к ней давно не ходил. От основного
телефона в коридоре сделали отводы, и в каждой комнате теперь стоял
телефонный аппарат...
Я в те годы жил в богеме, вел образ жизни самый разбросанный и редко
бывал у Щикачевых в так давно знакомой мне квартире, из которой начисто
испарился прежний дух нищего единства, а возобладала атмосфера
полуинтеллигентского индивидуалистического обывательства. К тому же все в