"Григорий Климов. Песнь победителя " - читать интересную книгу автора

всемогущая "броня"! Я пробую сунуться налево - на меня смотрит дуло нагана.
Я направо - снова наган.
Никаких разговоров! - кричит один из милиционеров. - Пока тут - все
заключенные! Вот сдадим вас на пересыльный пункт - там будете вольные..."
Так и прошагал я через всю Москву под охраной милиционеров с наганами в
руках. Песен мы, правда, не пели.
Ошибка, скажете вы?! (Ничего подобного. Просто диалектика! Нехватка
резервов для фронта была колоссальной. Потребности тыла - не меньше. Тыл
даёт людям бронь от мобилизации. А фронт ворует этих людей вместе с
"бронью". В основе всего - план.
Военкомат по плану должен сдать сегодня пятьдесят человек на
пересыльный пункт. Начинают скрести по углам - берут из тюрем заключённых с
небольшими сроками заключения, в основном за прогулы и опоздания, под
конвоем ведут их в Военкомат и с тем же конвоем дальше на пересыльный пункт.
Если план всё же не выполняется, то нехватку пополняют, сунув среди
арестантов несколько человек с "бронью". Из под конвоя не сбежишь, а на
пересыльном свои люди, не говоря уже о колючей проволоке, часовых и плакате
над воротами: "Привет новому пополнению!" Так попал забронированный научный
сотрудник Энергетического Ордена Ленина Института имени Молотова в солдаты.
Не помог ни Ленин, ни Молотов. Приключение почище, чем у Конан-Дойля! Жаль
только, что с Женей не успел попрощаться.
Вскоре я уже браво маршировал на фронт и во всю глотку горланил:
"Саловей, саловей, пта-а-ашечка! Что же ты, сало-о-овушко не весело
поешь..!" Как по мановению руки фокусника в Армии исчезли все песни
довоенного времени с "вождями, пролетариями" и прочей дребеденью. Зато
буйным сказочным самоцветом расцвели русские походные песни чуть ли не
времен Измаила и Шипки.
Далее те солдаты, кто не мог петь, орали их изо всех сил. Просто потому
что снова разрешили петь про кони-ленты, старуху-мать, да молодку-невесту.
Понял кремлевский фокусник, что сердцу солдата кони-ленты, старуха-мать, да
молодка-невеста дороже бороды "Карлы Марксы".
Попав на фронт, я нисколько не сожалел о тыле. На фронте были настоящие
люди, действительно вся здоровая часть нации. На фронте мы глодали сухари,
запивая растопленным в котелке снегом, днем ковали победу, а ночью, если не
было марша, мечтали о далёкой любимой. Это была жизнь, ради которой стоило
умереть.
И вот - сегодня я возвращаюсь в Москву. Вчера я даже не смел мечтать об
этом. Перед моими глазами невольно встает картина, когда я в последний раз
думал о Москве.
В солнечный весенний день на заброшенной поляне в лесах Карельского
перешейка я наткнулся на глубокую, поросшую молодой травой, воронку от
снаряда. В глубине ямы прозрачной чащей стояла зеленоватая болотная вода.
Лесная вода, ясная как кристалл, которую мы часто пили, осторожно
черпая пилоткой, чтобы не замутить ила. На дне воронки в лучах солнца
переливался изумрудными красками миниатюрный мир лесного озера. Головой в
воде, раскинув руки в последней судороге жизни, лежал труп вражеского
солдата.
Когда я, пахая каблуками сапог по крутому краю, спускался вниз, комки
земли посыпались в воду. Заходила кругами лесная тихая вода, медленно в
печальной мертвой ласке шевеля волосы трупа. Я присел на корточки,